THERE IS NO JUSTICE, THERE IS ONLY ME...
Для сметания проклятого ограничения знаков в одном посте!читать дальше
“I haven’t been into all this black magic thing”
(Я никогда особо не увлекался этой черной магией)
Mr Nick
В один день, чью прекрастность или же ненастность история для нас не сохранила, в славном городке Лондоне объявился Новый Человек. Новый Человек этот откликался на имя Тони. Никто точно не мог сказать, откуда он взялся и где лежат его корни, ведь акцент его изменялся каждые несколько минут. Вот только сейчас он разговаривал с вами как коренной Лондонец, в следующую минуту производил впечатление уроженца южных графств, а еще спустя какое-то время уже общался как заправский Осси. Возможно, это как-то его характеризовало, возможно это лишь одна из тех черт Новых Людей, что делает их столь таинственными и непонятными. Большинство людей старого мироощущения, обычно своим видом ли, манерами, либо речью, но показывают свои корни, место своего рождения. Новые же люди словно появились неоткуда, в то же время не преминув в нужном месте, в нужное время и для нужных людей произвести ровно то впечатление, которое те ожидают от них. Это возможно их как-то характеризует. Этот же новый человек, хоть и производил свойственное им впечатление личности непонятной, однако же достаточно прозрачной в области своей мотивации. Потому что цели и устремления Нового Человека, сколь угожно неявные вначале, довольно быстро проясняются.
Новый Человек жаждал славы. Он жаждал возвыситься, дотянуться до облаков, стать богатым и знаменитым. Что же, желание само по себе ни плохое, ни хорошее, а к тому же широко распространенное в этом новом мире. Многие люди сегодня жаждут славы, не слабее и не меньше этого Нового Человека. К тому же, спроси большинство людей, они, пожалуй, придут к выводу, что уж кто-кто, а Тони в общем заслуживает славы. Ведь впечатление, которое он производит, несмотря на некоторую свою закрытость и загадочность, в общем и целом довольно положительное. Он остроумен, приятен в общении, обходителен, полон манер и добродушия. Он артистичен, у него живое чувство художественности, он прекрасно ладит со всеми и каждыми людьми. Он обаятелен и умен, он безукоризненно одевается. Самой судьбой ему уготовано достичь вершин в обществе.
Восхищает всех и стезя, которую он мудро избрал для приложения своих талантов и энергии – благотворительность, помощь бедным, осиротевшим детям, выходцам из третьего мира, отщепенцам, без крова, семьи и места в жизни. И вот уже наш Новый Человек управляет фондом благотворительности детям. Кто еще больше заслуживает вливания средств, чем те, кто только начал жизнь и у кого не было ни малейшего еще шанса как-то за нее уцепится. А во главе этого славного движения – столь обаятельная и душевная фигура, как Тони. Да, возможно по пути к славе через благотворительность он и не преминул совершить пируэт на коврике морального императива Канта, не дожав возможно на шкале чистого морального императива до немецкого мыслителя. Но с другой стороны если уж вдуматься, прекрасный моральный закон старика Иммануила радует сугубо его самого, поскольку скрыт от наших взоров отдаленностью его сознания, в то время как наш Новый Человек, пусть может и не блещет себе самому в зеркале совершенством морального закона, однако же результат действий своих являет не хуже. И нам, благодарному обществу, в общем-то должно быть все равно за счет каких разумений он выбрал сей путь до тех пор пока он упорно следует ему, не забывая тянуть на себе судьбы других, не так ли. Подобный человек может и не заслуживает повального обожания, но одобрения и чести – весьма. А уж до обожания, будьте покойны, он и сам доберется уже целиком своей персоналией.
Но вот в жизни нашего нового человека происходит череда событий, которые, вроде бы, лишь увеличивают ореол его загадочности. Они не сгущают тучи над образом, о нет, как можно запятнать такой образ? События лишь делают то, что умеют делать прекрастно – вызывают вопросы. Да, внутренне вы уверены, что ответы на них скорее всего растолкуют ситуацию, которая безусловно будет в пользу нашего Нового Человека, наверняка обелят его образ настолько, насколько можно еще обелить свежий снег, и совершенно точно явят скорее какое-то непростое стечение обстоятельств, ведь в новом мире они так причудливо текут, уподобляясь каким-то просто неньютоновым обстоятельствам. Но все же так хотелось бы, из чистого любопытства, если позволите, узнать ответы на эти вопросы. Как получается, что наш Новый Человек раз за разом бродит на волоске от гибели? Почему Русская мафия стремится его вздернуть в петле? Почему, наконец, он умудряется вновь и вновь избегать этой нависшей гибели? Зачем ему эта маленькая дудочка, которая столь удобно встает в горле, чтобы не дать перекрыть кислород веревкой, и если он постоянно с ней, не ждет ли он за ближайшим углом тень постамента Иуды? Что это, наконец, за таинственные символы на его лбу, какую роль они играют в его феноменальной живучести, о каких силах за ним они говорят, о поклонении какому божеству свидетельствуют?
Но являются ли эти вопросы собственно вопросами в привычном значении? Или же они есть – выбор. Выбор того, как нам относится к этому Новому Человек, как воспринимать его. Ведь его образ столь очарователен, ведь его отношение ко всем столь легко и непринужденно, ведь пусть его мотивы и не бесконечно альтруистичны, но мотивация со всех сторон положительна и одобряема. Но почему так разительно меняется его манеры при разговоре с разными людьми, почему будто меняется его характер, почему в имаджинариуме само его лицо меняется? И вот вопросы превращаются в выбор: остаться ли во власти этого очаровывающего фасада, или же попытаться заглянуть под маску и узреть что за ней скрывается, и что может весьма и весьма не понравится.
А скрывался за этими масками самый настоящий монстр, страшное создание этой новой эпохи. Злобный, расчетливый, совершенно беспощадный и, что самое главное – бесконечно скользкий, способный выкрутится из любой петли. Бездушный автомат, лицемерный до самого своего основания, способный позировать для газет как защитник детей, при этом продавая этих же детей на органы для богатых покупателей. Он сделает все, чтобы зайти на облака любым способом. Даже если ему придется строить лестницу из костей. Даже если придется когтями выцарапывать себе путь наверх. Это даже не столько сугубо денежная корысть, сколько практически животное желание хватать, кусать и рвать на части этот мир, утоляя свой противоестественный голод к славе. И вот уже его индивидуальный подход оборачивается отвратительным лицемерием, миловидная ухмылка - животной гримасой, а хитроумные уловки от смерти – сколькой, практически тараканьей живучестью. А мистические символы на лбу – не более чем клеймо позора и отвращения, позаимствованное с логотипа завода, откуда и пришла русская мафия.
И вот, ошарашенный читатель начинает понимать, что обо всем этом сигнализировалось и раньше, но он предпочитал не обращать внимания, загипнотизированный очаровательностью его образов. А ведь сами эти образы, каждый из них, неизменно нес в себе часть того извращенного эгоизма, превышающего все мыслимые пределы, испепеляющего любого, кто взглянет на него в упор. Мы так и не увидим истинного лица Нового Человека, возможно во благо, ибо оно может быть столь ужасно и отвратительно, что уничтожит одним своим видом. Но и каждая отдельная маска, сколь она не была обескураживающая по специально разработанному рецепту, теперь каждая из них – отвратительная лицемерная гримаса, насмехающаяся над человечеством.
Даже сам мистер Ник не может объяснить для себя этого порождения Нового Мира, ведь он также сполна принадлежит миру старому. Да, Мистер Ник искушает людей простыми выборами, но выбор этого нового человека далек от простоты. Скорее он дьявольски закручен в своей мизантропичной сути, сжимаясь в тугую пружину, готовую в любой момент нанести удар. И Мистер Ник равно разводит руки как и в вопросе, что же породило это исчадие Земли, равно и как от него избавится.
А чтобы избавится от него нужен Парнас, который как никто другой понимает, что на каждый простенький трюк черной магии найдется свой трюк белой магии, и что если Новый Человек заставляет людей верить в свои маски, то и его можно обвести вокруг пальца. Мастер-трюкач был низвергнут трюком – в этом есть какая-то поэтическая справедливость.
Но по закону своей особой симметрии, свойственной творческим жанрам, для создания чего-то в мире воображения, нужно затратить немало сил в мире этом. И чтобы сыграть великого притворщика нужен притворщик вдвойне. О нем и пойдет речь в следующей истории...
“-Does it come with a happy ending?
-Sorry, we can’t guarantee that”
(-А конец счастливый?
-Простите, этого гарантировать мы не можем.)
И этот Притворщик когда-то действительно ходил по подмосткам этой жизни. Нельзя сказать что долго, но за то короткое время, что было ему отведено, он успел добиться немалого. Добившись успеха в ролях поверхностных красавчиков, амплуа столь характерного для начинающих австралийских актеров, он вскоре поспешил уйти от этого образа, выбирая для себя характеры если и не интереснейшие, то по крайней мере неординарные и сложные. То была пора действительной работы, столь невероятной для актерской профессии, сколь и недоступной многим, считающим себя актерами. Пора вживания в различные типажи, освоение в корне противоположных характеров, развитие и укрепление своей актерской мышцы. Какие-то роли были интереснее, какие-то не столь, но каждая из них предоставляла определенный шаг, ступень на пути вверх собственного таланта. Многие его соратники по профессии забывают о необходимости этой постоянной работа, застывая в одном амплуа, словно доисторические животные в куске янтаря. И хорошо еще, если эти амплуа интересные. Но наш Притворщик быстро понял, что ему этого мало, он увидел уготованное ему место под стеклом, он почувствовал, какой тип ролей ему будет уготовано играть, если он лично не переломит течение событий. И он работал.
Работал, пока не достиг того, что нам кажется пиком его актерской карьеры. Роль антагониста, но настолько яркая, самобытная, неординарная и сложная, что предпочтительнее многих и многих сотен главных геройских ролей. Актеру был выдан шанс – роль знаковая, роль потрясающе прописанная, роль сложная и западающая, преследующая разум зрителей, что ее наблюдали, производящая сильнейшее впечатление. Актеру был дан шанс на величие и он его не упустил. Чрезвычайно ответственно подойдя к заданию, тщательнейшее продумав все и каждую маленькие черточки роли, придумав яркие, запоминающиеся детали, Актер сыграл злодея, равному которому серебряный экран не видал давно, оставив свое имя в истории, а роль – как пик своего таланта и карьеры.
Увы, но люди на земле, снизу глядящие на высокую гору не могут увидеть, что за ней есть те, что выше. Особенно когда те пики поднимаются на заоблачную высь, скрываясь от людского взгляда под плотной белой пеленой. Так и кинозрители вынуждены глядеть на эту возвышенность, как на высочайший пик, поскольку прочие они увидеть уже не имеют возможности.
Этой возможности они лишены, поскольку Актер доиграл свою главную жизненную роль. Актер умер, да здравствует Актер! Обстоятельства его смерти как можно более далеки от драмы: то ли нелепое стечение обстоятельств, то ли нелепое стечение обстоятельств на фоне душевных проблем. И именно эта нелепость вкупе с невыносимой молодостью этой смерти и есть то, что столь отдаляет судьбу Актера от хоть и трагических, но красивых судеб мира драмы. И в свою очередь, приближая к холодному циничному миру реальности. Актер ушел со сцены в последний раз, а внутреннее устройство театра людям никогда не ведомо. Неужели это так? Неужели история Актера, столь мало развившись, разбилась о скалы реальности во всем ее антиклимаксе, как это бывало не раз с судьбами как великих , так и обычных людей?
Однако вот, осталась еще одна роль, еще один фильм, еще один образ. Тот образ, что был уже рассказан – образ Нового Человека в фильме о фантазии, драматической связе и отношении человека ко всему этому. И вот уже чувствуются на окраинах восприятия нотки беспокойства – как случайна смерть Актера, как столь неожиданный обрыв истории, пришлась на фильм, который эти драматические истории и исследует, равно как и превратности судьбы? Просто ли так смерть Актера, игравшего персонажа и смерть и бегство от нее этого персонажа так тесно переплетены? Возможно стоит пристальней взглянуть на эту роль и, хмм, роль Актера в ней.
А взглянув на эту роль достаточно пристально, зритель осознает, что она то и была пиком, истинным величием творческой карьеры Актера. Это было так, потому что после роли человеческого монстра – персонажа жестокого, беспощадного, ужасного в своих поступках и мотивации, Актер сыграл не менее ужасного монстра в бесконечно очаровательном образе. И зритель обязательно купится на это, в этом нет никаких сомнений.
Он взглянет на эту трогательную улыбку, на эту яркость эмоций, на весь этот такой открытый, такой искренний образ, который говорит без слов “Я притворяюсь только для других, все эти маски только для них. Это мое истинное лицо”. И никакие увещевания, никакие тревожные звонки в поведении персонажа, никакие факты, указывающие на то, что с ним не все просто, ни даже то, что он сыграл ДЖОКЕРА, черт побери – ничто не способно поколебать уверенности в том, какой же это хороший и душевный парень.
Конечно же, при этом развязка, где его истинное лицо открывается, становится еще более шокирующей. Актер сыграл роль своей жизни – Волка в Овечьей Шкуре. И когда Волк ужасней не придумаешь и когда шкура есть то самое амплуа, которое ему прочили, когда этот тонкий постмодерниский смысл истинного амплуа в маске прочимого амплуа – это признак величайшей роли. Актер действительно сыграл в ожидаемом амплуа. И сделал это действительно чуть ли не лучше всех прочих. Но за этим он тщательно спрятал свое амплуа истинное – тот характер, что интересовал его сильнее прочих. И расставил маленькие, но однозначные знаки об этом истинном амплуа, что все, кто хотят его обязательно заметят.(Эндрю Гарфилд, коллега по актерскому мастерству в фильме и личный друг Актера на съемочной площадке никак не мог понять, почему его друг так странно и жестко к нему относится, когда тот входил в роль) Но никто не хочет замечать, даже когда это прямо перед глазами. “Верхняя роль” сыграна столь потрясающе, что в не менее потрясающую сыгранную “Нижнюю роль” просто не хочетсяне хочется верить. И это то самое исключение из правил, когда заставить не верить – гораздо большая заслуга, чем заставить верить. Заставить зрителя не верить в образ, чтобы затем явить ему, что он – истина, во всей своей неизбежности. Поэтому чтоб сыграть великого притворщика нужен притворщик вдвойне, а Актер сыграл величайшую роль в своей жизни, самую тонкую, сложную, глубокую, непонятную, и словно сводящую всю его карьеру в единый комплексный образ. Но он не успел доиграть ее до конца. Неужели последняя, величайшая роль Актера так и останется незаконченной? Неужели она канет в безвестности, так и не осветив зрителей потрясающим представлением?
Но в этот то момент и появляются на горизонте те, кто готовы подхватить упавший флаг. Коллеги, актеры, друзья, которые пришли на выручку во имя наследия Актера. Джонни Депп, Джуд Лоу, Колин Фаррелл – они пришли, чтобы доиграть самую важную роль в карьере своего друга и коллеги. Ведь Актер уже сыграл достаточно, чтобы нарисовать образ Великого Притворщика, теперь им осталось показать только его маски. И тут вновь, в своем излюбленном занятии, они тоже стали изображать маски, перекликающиеся с уже их собственными амплуа, с которыми у них свои непростые отношения. Депп изображает мечту дамочек среднего возраста, что ехидно комментирует определенный кусок его карьеры, Лоу изображает человека успешного, знаменитого, изысканного, популярного, взобравшегося на небеса жизни. Он – тот, кем Тони хочет стать буквально. Наконец Фаррел изображает “домашнего” романтика и его образ тоже удивительно с этим перекликается. Романтическая ирландская натура, которая разве что как будто сошла с рекламы мебели.
Так, доигрывая роль, они привнесли свои собственные амплуа в виде масок, идейных стереотипов, которые вместе работают на создание единого составного образа великого притворщика, который благодаря буквальной примерке разных лиц стал неожиданно сильнее и лучше отображен на символьном уровне.
В наши дни актер воспринимается сам по себе – как отдельный человек, отдельная творческая личность. Но во времена былые труппа – вот что делало актера актером. Есть актеры получше, есть актеры похуже, есть главные актеры, есть характерные. Но именно труппа, целиком и полностью, состоящая не только из актеров, но из всех прочих – именно она является той общей силой, которая поддерживает даже самого великого лицедея. Так и в истории Актера – труппа после его смерти смогла собраться и вместе с пришедшему на выручку коллегами, смогла завершить фильм, представить последнюю и главную роль Актера, оставив ее в истории.
В фильме в какой-то момент Актер уходит из кадра. Затем появляются те, что доигрывали его роль. И зрителю уже кажется, что все, это и есть тот печальный переход о котором он знает. Но внутри фильма возможно все и Актер возвращается на экран спустя какое-то время. Подобно классике “Человека с Бульвара Капуцинов” – чудо монтажа. И в этом возвращении есть вся суть истории Актера и его друзей – труппы и коллег, которые смогли донести его эту роль, сумели вернуть его на экран, сумели немыслимое – продлить существование Актера даже после его смерти. В этом то и величайшее таинство кино как воображения - в способе обмануть смерть, продлив свою жизнь в вечность. В этом и заключается трагичная, но все-таки стройная история Актера. Она не разбилась о скалы реальности и холодной циничной жизни, она не оборвалась на полуслове. Она закончилась на отчетливом и великом финале, благодаря тем людям, на которых сам Актер повлиял, финале, который останется во времени. И это самое большое, что может быть противопоставлено смерти. Это именно тот выбор, что дает нам воображение – принять печальную и неизбежную реальность или же, осознав ее, принять также и то, над чем эта реальность ни властна, вооружившись знанием обоих, идти дальше, пусть и в грустном, но уверенном спокойствии.
И как во всякой истории, финал этот точно обозначен в конце самого фильма, где написано то, о чем эта история была – “Фильм Хита Леджера и его друзей”
Но если судьба Актера, имеющая свой, пусть трагический, но доведенный до своего грустного удовлетворения конец, то осталась еще одна судьба, которая оказалась замешана в этом водовороте странных связей, историй и драматических завязок. Ведь нужен тот, кто завершит “Фильм Хита и его друзей” и заодно может быть разберется в его влиянии на собственную судьбу. Но это уже другая история…
V История Режиссера и судьбы
“No more choices”
“Никаких больше выборов.”
Что определяет великого режиссера? Кассовые ли сборы, которые умудряются достигать пугающих значений для откровенной пустышки? Претенциозные ли визуальные ходы, которые арт-хаусные режиссеры повторяют раз за разом совершенно одинаково? Признание ли критиков, которые зачастую награждают картины исходя сугубо из “поднимаемых проблем” и их значении для политкорректности?
А может быть великий режиссер определяется постоянной борьбой за свои фильмы с продюсерами, передрягами и самой судьбой? Это неизвестно, но один Режиссер явно ни раз задавался вопросом, что может все-таки необязательно? Потому что постоянная схватка с судьбой за каждый свой очередной фильм весьма выматывает. Но что делать – это его собственные детища. И раз за разом он выходил на бой. И вот, прошел период, изматывающий еще более, чем раньше.
Один фильм вообще развалился на куски в результате драматических и едва ли не библейских, равно как и благодаря ограниченным продюсерам.
После этого Режиссер пытался снимать как все. На деньги студии, под продюсерским контролем, пусть интересную историю, но поданную весьма примитивно на его вкус. Но понял он, что у него больше так не получится. Не может он снимать как ему указывают скучные продюсеры без толики воображения, оперирующие сугубо мнением роботизированных фокус-групп. Тем более что все равно фильм в прокате провалился, что уже довольно привычное дело. Затем был фильм уже личный. За смешные деньги, снятый на местных полях, но – как Режиссер сам хотел и думал. Однако как просмотр этого фильма, так, очевидно, и его съемка способны расшатать нервное равновесие – настолько он невротичен и тревожен.
И вот наконец Режиссер решил заручится примером своих коллег из прошлого и снять фильм – отдых. Чистое, спокойное и красивое полотно, где он сможет просто выдохнуть и сполна наслаждаться самим процессом. Что-нибудь, столь же умное, сколь и красивое и в целом весьма приятное.
Режиссер с головой окунулся в новый фильм – собрал прекрасную труппу отличных актеров, нашел отличного кинооператора, лично подбирал бесконечное множество различных деталей фильма и съемочного процесса.
Собрав отличных актеров, актеров фактурных и характерных, он позволил им то, что можно позволять только хорошим актерам – играть, как им вздумается. В итоге фильм получился пронизанным потрясающими диалогами, отчасти странными, но весьма впечатляющими, которые снимались чистым экспромтом.
Вообще в своей режиссерской мудрости, Он позволил фильму течь, подобно свободной реке и не пресекал момент, когда фильм плыл слегка в ином направлении, чем задумывалось. В итоге поразительно, но у него начали появляться спонтанные моменты, которые его украшали, вместо того, что получалось у прочих режиссеров – самодеятельности и уныния. Режиссер словно не снимал, а растил свой фильм – вливал в него скурпулезно подобранные питательные составы, охаживал его и оберегал и главное – позволял расти как ему нужно. И фильм рос и креп и уже казалось вот-вот начнет цвести.
Не менее мудро, он и позволил зрителям высказываться о его фильме, устраивая тестовые просмотры и лично спрашивая у зрителей, как лучше монтировать, где затянуто, а где напротив – скомканно и непонятно. В конце концов, лишь законченный гордец кичится тем, что снимает фильм совершенно по своему. Другой же тип – безвольный позволяет зрителю диктовать себе все содержание фильма, прикрываясь мудреными волшебными словами “маркетинг” и “целевая аудиторию”, превращая фильм в бессвязную жвачку отрывочных мнений. Режиссер мудрый придумывает фильм каким он его видит, но помнит, что фильм он придумывает не для себя, а для зрителя, поэтому он и ведет со зрителем диалог, выясняя реакцию его на саму подачу идей и их восприятие, но не на сами идеи. Это подчерк действительно замечательного Режиссера.
Не забывал он о своей профессиональной задаче – определив сюжет, закрученный вокруг воображения, он открыл себе путь во множество визуальных и стилистических приемов. Руководствуясь, быть может, словами Питера Гринуэя о визуальной грамотности, он аккуратно расставил в фильме по местам все необходимые символы, продумал художественный аспекты, определил гамму. Он играл на противопоставлении ярких миров воображения и серости городской обочины, где они снимали реальность, равно как и вылизанной реальности современного мира, демонстрируя тем сама вторичность непосредственной внешности. Он провел через свой фильм множество различных символов, отражающих всю культурную историю цивилизации. Наконец он построил воображаемые эпизоды в виде аллюзий на великих художников: Гранта Вуда, более всего известного по своей “Американской Готике”, однако при этом мастера создания пасторальных пейзажей с удивительными облаками, завязав эти утопичные облака на буквальное прочтение выражения “Взобраться на облака”
Максвелла Периша, художника – идеалиста,(который неожиданно перерос в “Лилии” Моне) как символа идеального мира в воображении
От души вложил себя в режиссер и в так называемые переходы – смену разных эпизодов фильма. Да, его мультфильмы в одном телешоу, которое он когда-то делал, могли показаться ребячеством, но поскольку они были как раз подобными переходами из совершенно не связанных между собой скетчей, он в итоге научился делать переход из какой угодно ситуации в любую другую с легкостью. Это было и видно в мастерских переходах, как, например, зеркало-кулиса, через которую персонажи проходят, словно со сцены в задник, тем самым подчеркивая театральную суть механизма Имаджинариума.
Не удержался он и от подколок современному миру, в противостоянии которому расположен Имаджинариум – миру примитивных страстей и желаний, где многие жители думают только о выпивке и шопинге. Мире, где Ева не просто откусывает от Яблока Познания, но без всякой задней мысли набивает себе живот целой бочкой самых разных яблок, не особо их разбирая. Мире, который не умеет видеть сквозь грязь и пыль, для которого они сами по себе уже интересны. Мире, страшном даже не своей апатией и отсутствием воображения, а теми монстрами, что вылезают из этого доисторического бульона.
И вложив все свои мысли, чувства, воображение он излил в то, что стало Имаджинариумом во всем его великолепии – сосредоточении историй, которые кристаллизуются в единый бриллиант воображения и его потрясающей силы. Силы, которую зритель может почувствовать на себе, увлеченный водоворотом тех образов, мыслей и сюжетов, что направляет не него Режиссер. Ведь в Имаджинариуме побеждает сильнейшее воображение, а зритель явно не в той категории, чтобы противостоять Режиссеру.
И этот величайший водоворот воображения, который неминуемо увлечет зрителя и приведет его куда-то туда, где он сможет по другому взглянуть на вещи, был уже почти закончен...
...Когда неожиданно скончался исполнитель главной роли. Что это было, абсолютное зло, неожиданно проявившиеся в мире или та крадущаяся смерть из "Мюнхаузена"? Неизвестно.
Известно, что потребуется невиданной силы воображение, чтобы представить себе, что это был за период для съемочной группы. Исполнителя главной роли больше нет, хотя остались еще ключевые сцены с его участием, финансирование, и так скудное, грозило прерваться вообще, поскольку никому не нужен фильм без главного актера(Тем более что умер еще и один из редких продюссеров). Фильм-отдых мгновенно превратился в катастрофу и стал рушится на глазах. И хотя горечь по актеру была сильнее прочих чувств, но именно на плечи Режиссера легла забота о том, чтобы выпустить его последний фильм.
Мы знаем окончание этой истории. Коллеги, актеры, друзья завершили роль. Не знаем мы того, каким невероятным напряжением сил и нервов далась эта почти катастрофа для и без того потрепанного режиссера. Почти сверхестественное стечение обстоятельств, то, что бесконечно похоже на лик Судьбы или же того самого Бога из Бандитов Времени, то, что не просто указало Режиссеру на его творчество, но и буквально ткнуло в него.
Творчество, где каждый проект – это одиссея, поход, из которого не так то просто вернуться. Это бой, это величайшее напряжение сил. Бой с силами превосходящими, ведь мир современный так невероятно силен. И вот, ближе к концу фильма, Режиссер все больше и больше сливается со своим персонажем – Парнасом. Ведь также он вновь и вновь разбивается о мир со своим Имаджинариумом – своим творчеством, вновь и вновь он оказывается где-то на обочине, вновь и вновь он дает людям выбор, чтобы они вновь и вновь его отвергли, предпочтя... некоторые другие фильмы. И в каждом этом фильме за его спиной незримо маячит выбор – может быть забросить эти свои личные убеждения? Может снимать как все? Может быть “Братья Гримм ” были просто неудачной попыткой? Стать ли послушным продюссерским режиссером-на-подхвате, готовым снимать любую лабуду? И вместе с тем лавина выборов поменьше – Как снимать? Где взять денег? Где найти актеров? Конец фильма навевает мысли и на автобиографичности линии с дочерью, ведь у Гиллиама тоже есть дочь, обозначенная одним из продюссеров. Может быть, его мучают и мысли о том, что втягивает он ее тоже в этот свой невротичный мир постоянных сражений с судьбой, принимающей уже совершенно угрожающие лики, втягивая режиссера в какие-то истории, сравнимые с его собственными? Может, он также хочет ее отпустить к нормальной, спокойной жизни, без постоянных выборов?
Быть может он, как свой персонаж, лишь делает вид, что забыл вторую часть фразы. “Черной магии не существует, есть лишь дешевые трюки”, да. Но и белой магии столь же не существует. Не есть ли все его творчество, его Имаджинариум – набором дешевых трюков, которые даются столь тяжелой ценой. Он не в силах очаровать своего зрителя, он может лишь дать ему выбор – путь в величайшее воображение, выбор, который зритель раз за разом отвергает. И в бесилии, Парнас и Режиссер падают ниц, стеная “No more choises!” Есть ли еще силы продолжать, есть ли решимость ,есть ли смысл? Потому что чем дальше, тем сложнее. А может, бросить все и зажить тоже домашней, спокойной жизнью? Но нет, это очевидно. Где нужен такой заросший странный вид, который должен был вымереть – Режиссер Воображающий, Бандит Разума? Ведь Бандиты повывелись с больших дорог кинематографа, вместо них по большей части профессиональные сборщики налогов. Персонажу остается одно – продолжить свое дело, пусть в столь малом, но столь же важном деле, к тому же не требующем большого финансирования.
История главного персонажа то ли случайно, то ли вкупе с каким-то замыслом, но в конце отразила историю великого французского кинорежиссер прошлого Джорджа Миле, который снял легендарный фильм “Путешествие на луну” И я уверяю вас, дорогой читатель, что даже если вы никогда не слышали о Джордже Миле и его фильме, то этот образ вы где-нибудь, да видели
Под конец своей жизни Миле также в безвестности развлекал публику картонными фигурками на вокзале, который как ни странно называется Мон-Парнас.
Но любой, сколь угодно невнимательный наблюдатель, наверняка увидит не слишком скрытую параллель и с самим Режиссером, который задумывается о том, насколько он близок к схожей судьбе. Сколько еще хватит у него сил, чтобы продираться через эти дебри, лелея на руках свое новое творение? Сколько еще он будет выбирать между собственной, такой тяжелой и нервной профессией и спокойной и мирной жизнью? Как долго люди близкие, сердцем или духом, будут поддерживать его, не исчезнут ли они все, пусть даже против своей воли? Не очутился ли он в некой почти что сверхъестественной зависимости от собственных фильмов, словно существуя с ними в одной повествовательной причинно-следственной связи? Или же его собственная жизнь и творчества лишь свидетельствует о том, что вскорости он, вслед за кумиром и персонажем, сядет где-нибудь на вокзале Мон-Парнас и будет развлекать публику движущимися картонными фигурками, замкнув тем самым круг своего творчества и вернувшись к тому, с чего он начинал в “Монти Пайтоне“.
С точки зрения логики истории и ее повествования – это чуть ли не единственный логичный финал. Но стоит помнить – истории не любят окончаний.
Эпилог
Если окончания нет - что же в будущем? Как продолжится эта история режиссера Гиллиама? Хватит ли ему сил после подобного “Отдыха”, хватит ли воли и решимости продолжать снимать свои фильмы? Выдюжит ли он уже второй подход к Дон Кихоту? Или все же, подобно своему же персонажу, коллапсирует всю эту столь тяжелую массу кинопроизводства, оставив себе простую базовую отдушину в шоу марионеток на вокзале Мон-Парнас? Увы, окончания этой истории мы, в лучших традициях мастерицы-рассказчицы Шахерезады, узнаем только завтрашним вечером. Но ни смотря ни на что, если в итоге судьба Гиллиама в лучших традициях его фильмов, иронично приведет его к этому результату, я наверное куплю билет до Парижа, вокзала Мон-Парнас, чтобы найти там немолодого человека, двигающего картонных марионеток в слегка дурацкой, но забавной манере и подкинуть ему несколько монет.
PS:
III История Нового Человека
“I haven’t been into all this black magic thing”
(Я никогда особо не увлекался этой черной магией)
Mr Nick
В один день, чью прекрастность или же ненастность история для нас не сохранила, в славном городке Лондоне объявился Новый Человек. Новый Человек этот откликался на имя Тони. Никто точно не мог сказать, откуда он взялся и где лежат его корни, ведь акцент его изменялся каждые несколько минут. Вот только сейчас он разговаривал с вами как коренной Лондонец, в следующую минуту производил впечатление уроженца южных графств, а еще спустя какое-то время уже общался как заправский Осси. Возможно, это как-то его характеризовало, возможно это лишь одна из тех черт Новых Людей, что делает их столь таинственными и непонятными. Большинство людей старого мироощущения, обычно своим видом ли, манерами, либо речью, но показывают свои корни, место своего рождения. Новые же люди словно появились неоткуда, в то же время не преминув в нужном месте, в нужное время и для нужных людей произвести ровно то впечатление, которое те ожидают от них. Это возможно их как-то характеризует. Этот же новый человек, хоть и производил свойственное им впечатление личности непонятной, однако же достаточно прозрачной в области своей мотивации. Потому что цели и устремления Нового Человека, сколь угожно неявные вначале, довольно быстро проясняются.
Новый Человек жаждал славы. Он жаждал возвыситься, дотянуться до облаков, стать богатым и знаменитым. Что же, желание само по себе ни плохое, ни хорошее, а к тому же широко распространенное в этом новом мире. Многие люди сегодня жаждут славы, не слабее и не меньше этого Нового Человека. К тому же, спроси большинство людей, они, пожалуй, придут к выводу, что уж кто-кто, а Тони в общем заслуживает славы. Ведь впечатление, которое он производит, несмотря на некоторую свою закрытость и загадочность, в общем и целом довольно положительное. Он остроумен, приятен в общении, обходителен, полон манер и добродушия. Он артистичен, у него живое чувство художественности, он прекрасно ладит со всеми и каждыми людьми. Он обаятелен и умен, он безукоризненно одевается. Самой судьбой ему уготовано достичь вершин в обществе.
Восхищает всех и стезя, которую он мудро избрал для приложения своих талантов и энергии – благотворительность, помощь бедным, осиротевшим детям, выходцам из третьего мира, отщепенцам, без крова, семьи и места в жизни. И вот уже наш Новый Человек управляет фондом благотворительности детям. Кто еще больше заслуживает вливания средств, чем те, кто только начал жизнь и у кого не было ни малейшего еще шанса как-то за нее уцепится. А во главе этого славного движения – столь обаятельная и душевная фигура, как Тони. Да, возможно по пути к славе через благотворительность он и не преминул совершить пируэт на коврике морального императива Канта, не дожав возможно на шкале чистого морального императива до немецкого мыслителя. Но с другой стороны если уж вдуматься, прекрасный моральный закон старика Иммануила радует сугубо его самого, поскольку скрыт от наших взоров отдаленностью его сознания, в то время как наш Новый Человек, пусть может и не блещет себе самому в зеркале совершенством морального закона, однако же результат действий своих являет не хуже. И нам, благодарному обществу, в общем-то должно быть все равно за счет каких разумений он выбрал сей путь до тех пор пока он упорно следует ему, не забывая тянуть на себе судьбы других, не так ли. Подобный человек может и не заслуживает повального обожания, но одобрения и чести – весьма. А уж до обожания, будьте покойны, он и сам доберется уже целиком своей персоналией.
Но вот в жизни нашего нового человека происходит череда событий, которые, вроде бы, лишь увеличивают ореол его загадочности. Они не сгущают тучи над образом, о нет, как можно запятнать такой образ? События лишь делают то, что умеют делать прекрастно – вызывают вопросы. Да, внутренне вы уверены, что ответы на них скорее всего растолкуют ситуацию, которая безусловно будет в пользу нашего Нового Человека, наверняка обелят его образ настолько, насколько можно еще обелить свежий снег, и совершенно точно явят скорее какое-то непростое стечение обстоятельств, ведь в новом мире они так причудливо текут, уподобляясь каким-то просто неньютоновым обстоятельствам. Но все же так хотелось бы, из чистого любопытства, если позволите, узнать ответы на эти вопросы. Как получается, что наш Новый Человек раз за разом бродит на волоске от гибели? Почему Русская мафия стремится его вздернуть в петле? Почему, наконец, он умудряется вновь и вновь избегать этой нависшей гибели? Зачем ему эта маленькая дудочка, которая столь удобно встает в горле, чтобы не дать перекрыть кислород веревкой, и если он постоянно с ней, не ждет ли он за ближайшим углом тень постамента Иуды? Что это, наконец, за таинственные символы на его лбу, какую роль они играют в его феноменальной живучести, о каких силах за ним они говорят, о поклонении какому божеству свидетельствуют?
Но являются ли эти вопросы собственно вопросами в привычном значении? Или же они есть – выбор. Выбор того, как нам относится к этому Новому Человек, как воспринимать его. Ведь его образ столь очарователен, ведь его отношение ко всем столь легко и непринужденно, ведь пусть его мотивы и не бесконечно альтруистичны, но мотивация со всех сторон положительна и одобряема. Но почему так разительно меняется его манеры при разговоре с разными людьми, почему будто меняется его характер, почему в имаджинариуме само его лицо меняется? И вот вопросы превращаются в выбор: остаться ли во власти этого очаровывающего фасада, или же попытаться заглянуть под маску и узреть что за ней скрывается, и что может весьма и весьма не понравится.
А скрывался за этими масками самый настоящий монстр, страшное создание этой новой эпохи. Злобный, расчетливый, совершенно беспощадный и, что самое главное – бесконечно скользкий, способный выкрутится из любой петли. Бездушный автомат, лицемерный до самого своего основания, способный позировать для газет как защитник детей, при этом продавая этих же детей на органы для богатых покупателей. Он сделает все, чтобы зайти на облака любым способом. Даже если ему придется строить лестницу из костей. Даже если придется когтями выцарапывать себе путь наверх. Это даже не столько сугубо денежная корысть, сколько практически животное желание хватать, кусать и рвать на части этот мир, утоляя свой противоестественный голод к славе. И вот уже его индивидуальный подход оборачивается отвратительным лицемерием, миловидная ухмылка - животной гримасой, а хитроумные уловки от смерти – сколькой, практически тараканьей живучестью. А мистические символы на лбу – не более чем клеймо позора и отвращения, позаимствованное с логотипа завода, откуда и пришла русская мафия.
И вот, ошарашенный читатель начинает понимать, что обо всем этом сигнализировалось и раньше, но он предпочитал не обращать внимания, загипнотизированный очаровательностью его образов. А ведь сами эти образы, каждый из них, неизменно нес в себе часть того извращенного эгоизма, превышающего все мыслимые пределы, испепеляющего любого, кто взглянет на него в упор. Мы так и не увидим истинного лица Нового Человека, возможно во благо, ибо оно может быть столь ужасно и отвратительно, что уничтожит одним своим видом. Но и каждая отдельная маска, сколь она не была обескураживающая по специально разработанному рецепту, теперь каждая из них – отвратительная лицемерная гримаса, насмехающаяся над человечеством.
Даже сам мистер Ник не может объяснить для себя этого порождения Нового Мира, ведь он также сполна принадлежит миру старому. Да, Мистер Ник искушает людей простыми выборами, но выбор этого нового человека далек от простоты. Скорее он дьявольски закручен в своей мизантропичной сути, сжимаясь в тугую пружину, готовую в любой момент нанести удар. И Мистер Ник равно разводит руки как и в вопросе, что же породило это исчадие Земли, равно и как от него избавится.
А чтобы избавится от него нужен Парнас, который как никто другой понимает, что на каждый простенький трюк черной магии найдется свой трюк белой магии, и что если Новый Человек заставляет людей верить в свои маски, то и его можно обвести вокруг пальца. Мастер-трюкач был низвергнут трюком – в этом есть какая-то поэтическая справедливость.
Но по закону своей особой симметрии, свойственной творческим жанрам, для создания чего-то в мире воображения, нужно затратить немало сил в мире этом. И чтобы сыграть великого притворщика нужен притворщик вдвойне. О нем и пойдет речь в следующей истории...
IV История Актера и его друзей.
“-Does it come with a happy ending?
-Sorry, we can’t guarantee that”
(-А конец счастливый?
-Простите, этого гарантировать мы не можем.)
И этот Притворщик когда-то действительно ходил по подмосткам этой жизни. Нельзя сказать что долго, но за то короткое время, что было ему отведено, он успел добиться немалого. Добившись успеха в ролях поверхностных красавчиков, амплуа столь характерного для начинающих австралийских актеров, он вскоре поспешил уйти от этого образа, выбирая для себя характеры если и не интереснейшие, то по крайней мере неординарные и сложные. То была пора действительной работы, столь невероятной для актерской профессии, сколь и недоступной многим, считающим себя актерами. Пора вживания в различные типажи, освоение в корне противоположных характеров, развитие и укрепление своей актерской мышцы. Какие-то роли были интереснее, какие-то не столь, но каждая из них предоставляла определенный шаг, ступень на пути вверх собственного таланта. Многие его соратники по профессии забывают о необходимости этой постоянной работа, застывая в одном амплуа, словно доисторические животные в куске янтаря. И хорошо еще, если эти амплуа интересные. Но наш Притворщик быстро понял, что ему этого мало, он увидел уготованное ему место под стеклом, он почувствовал, какой тип ролей ему будет уготовано играть, если он лично не переломит течение событий. И он работал.
Работал, пока не достиг того, что нам кажется пиком его актерской карьеры. Роль антагониста, но настолько яркая, самобытная, неординарная и сложная, что предпочтительнее многих и многих сотен главных геройских ролей. Актеру был выдан шанс – роль знаковая, роль потрясающе прописанная, роль сложная и западающая, преследующая разум зрителей, что ее наблюдали, производящая сильнейшее впечатление. Актеру был дан шанс на величие и он его не упустил. Чрезвычайно ответственно подойдя к заданию, тщательнейшее продумав все и каждую маленькие черточки роли, придумав яркие, запоминающиеся детали, Актер сыграл злодея, равному которому серебряный экран не видал давно, оставив свое имя в истории, а роль – как пик своего таланта и карьеры.
Увы, но люди на земле, снизу глядящие на высокую гору не могут увидеть, что за ней есть те, что выше. Особенно когда те пики поднимаются на заоблачную высь, скрываясь от людского взгляда под плотной белой пеленой. Так и кинозрители вынуждены глядеть на эту возвышенность, как на высочайший пик, поскольку прочие они увидеть уже не имеют возможности.
Этой возможности они лишены, поскольку Актер доиграл свою главную жизненную роль. Актер умер, да здравствует Актер! Обстоятельства его смерти как можно более далеки от драмы: то ли нелепое стечение обстоятельств, то ли нелепое стечение обстоятельств на фоне душевных проблем. И именно эта нелепость вкупе с невыносимой молодостью этой смерти и есть то, что столь отдаляет судьбу Актера от хоть и трагических, но красивых судеб мира драмы. И в свою очередь, приближая к холодному циничному миру реальности. Актер ушел со сцены в последний раз, а внутреннее устройство театра людям никогда не ведомо. Неужели это так? Неужели история Актера, столь мало развившись, разбилась о скалы реальности во всем ее антиклимаксе, как это бывало не раз с судьбами как великих , так и обычных людей?
Однако вот, осталась еще одна роль, еще один фильм, еще один образ. Тот образ, что был уже рассказан – образ Нового Человека в фильме о фантазии, драматической связе и отношении человека ко всему этому. И вот уже чувствуются на окраинах восприятия нотки беспокойства – как случайна смерть Актера, как столь неожиданный обрыв истории, пришлась на фильм, который эти драматические истории и исследует, равно как и превратности судьбы? Просто ли так смерть Актера, игравшего персонажа и смерть и бегство от нее этого персонажа так тесно переплетены? Возможно стоит пристальней взглянуть на эту роль и, хмм, роль Актера в ней.
А взглянув на эту роль достаточно пристально, зритель осознает, что она то и была пиком, истинным величием творческой карьеры Актера. Это было так, потому что после роли человеческого монстра – персонажа жестокого, беспощадного, ужасного в своих поступках и мотивации, Актер сыграл не менее ужасного монстра в бесконечно очаровательном образе. И зритель обязательно купится на это, в этом нет никаких сомнений.
Он взглянет на эту трогательную улыбку, на эту яркость эмоций, на весь этот такой открытый, такой искренний образ, который говорит без слов “Я притворяюсь только для других, все эти маски только для них. Это мое истинное лицо”. И никакие увещевания, никакие тревожные звонки в поведении персонажа, никакие факты, указывающие на то, что с ним не все просто, ни даже то, что он сыграл ДЖОКЕРА, черт побери – ничто не способно поколебать уверенности в том, какой же это хороший и душевный парень.
Конечно же, при этом развязка, где его истинное лицо открывается, становится еще более шокирующей. Актер сыграл роль своей жизни – Волка в Овечьей Шкуре. И когда Волк ужасней не придумаешь и когда шкура есть то самое амплуа, которое ему прочили, когда этот тонкий постмодерниский смысл истинного амплуа в маске прочимого амплуа – это признак величайшей роли. Актер действительно сыграл в ожидаемом амплуа. И сделал это действительно чуть ли не лучше всех прочих. Но за этим он тщательно спрятал свое амплуа истинное – тот характер, что интересовал его сильнее прочих. И расставил маленькие, но однозначные знаки об этом истинном амплуа, что все, кто хотят его обязательно заметят.(Эндрю Гарфилд, коллега по актерскому мастерству в фильме и личный друг Актера на съемочной площадке никак не мог понять, почему его друг так странно и жестко к нему относится, когда тот входил в роль) Но никто не хочет замечать, даже когда это прямо перед глазами. “Верхняя роль” сыграна столь потрясающе, что в не менее потрясающую сыгранную “Нижнюю роль” просто не хочетсяне хочется верить. И это то самое исключение из правил, когда заставить не верить – гораздо большая заслуга, чем заставить верить. Заставить зрителя не верить в образ, чтобы затем явить ему, что он – истина, во всей своей неизбежности. Поэтому чтоб сыграть великого притворщика нужен притворщик вдвойне, а Актер сыграл величайшую роль в своей жизни, самую тонкую, сложную, глубокую, непонятную, и словно сводящую всю его карьеру в единый комплексный образ. Но он не успел доиграть ее до конца. Неужели последняя, величайшая роль Актера так и останется незаконченной? Неужели она канет в безвестности, так и не осветив зрителей потрясающим представлением?
Но в этот то момент и появляются на горизонте те, кто готовы подхватить упавший флаг. Коллеги, актеры, друзья, которые пришли на выручку во имя наследия Актера. Джонни Депп, Джуд Лоу, Колин Фаррелл – они пришли, чтобы доиграть самую важную роль в карьере своего друга и коллеги. Ведь Актер уже сыграл достаточно, чтобы нарисовать образ Великого Притворщика, теперь им осталось показать только его маски. И тут вновь, в своем излюбленном занятии, они тоже стали изображать маски, перекликающиеся с уже их собственными амплуа, с которыми у них свои непростые отношения. Депп изображает мечту дамочек среднего возраста, что ехидно комментирует определенный кусок его карьеры, Лоу изображает человека успешного, знаменитого, изысканного, популярного, взобравшегося на небеса жизни. Он – тот, кем Тони хочет стать буквально. Наконец Фаррел изображает “домашнего” романтика и его образ тоже удивительно с этим перекликается. Романтическая ирландская натура, которая разве что как будто сошла с рекламы мебели.
Так, доигрывая роль, они привнесли свои собственные амплуа в виде масок, идейных стереотипов, которые вместе работают на создание единого составного образа великого притворщика, который благодаря буквальной примерке разных лиц стал неожиданно сильнее и лучше отображен на символьном уровне.
В наши дни актер воспринимается сам по себе – как отдельный человек, отдельная творческая личность. Но во времена былые труппа – вот что делало актера актером. Есть актеры получше, есть актеры похуже, есть главные актеры, есть характерные. Но именно труппа, целиком и полностью, состоящая не только из актеров, но из всех прочих – именно она является той общей силой, которая поддерживает даже самого великого лицедея. Так и в истории Актера – труппа после его смерти смогла собраться и вместе с пришедшему на выручку коллегами, смогла завершить фильм, представить последнюю и главную роль Актера, оставив ее в истории.
В фильме в какой-то момент Актер уходит из кадра. Затем появляются те, что доигрывали его роль. И зрителю уже кажется, что все, это и есть тот печальный переход о котором он знает. Но внутри фильма возможно все и Актер возвращается на экран спустя какое-то время. Подобно классике “Человека с Бульвара Капуцинов” – чудо монтажа. И в этом возвращении есть вся суть истории Актера и его друзей – труппы и коллег, которые смогли донести его эту роль, сумели вернуть его на экран, сумели немыслимое – продлить существование Актера даже после его смерти. В этом то и величайшее таинство кино как воображения - в способе обмануть смерть, продлив свою жизнь в вечность. В этом и заключается трагичная, но все-таки стройная история Актера. Она не разбилась о скалы реальности и холодной циничной жизни, она не оборвалась на полуслове. Она закончилась на отчетливом и великом финале, благодаря тем людям, на которых сам Актер повлиял, финале, который останется во времени. И это самое большое, что может быть противопоставлено смерти. Это именно тот выбор, что дает нам воображение – принять печальную и неизбежную реальность или же, осознав ее, принять также и то, над чем эта реальность ни властна, вооружившись знанием обоих, идти дальше, пусть и в грустном, но уверенном спокойствии.
И как во всякой истории, финал этот точно обозначен в конце самого фильма, где написано то, о чем эта история была – “Фильм Хита Леджера и его друзей”
Но если судьба Актера, имеющая свой, пусть трагический, но доведенный до своего грустного удовлетворения конец, то осталась еще одна судьба, которая оказалась замешана в этом водовороте странных связей, историй и драматических завязок. Ведь нужен тот, кто завершит “Фильм Хита и его друзей” и заодно может быть разберется в его влиянии на собственную судьбу. Но это уже другая история…
V История Режиссера и судьбы
“No more choices”
“Никаких больше выборов.”
Что определяет великого режиссера? Кассовые ли сборы, которые умудряются достигать пугающих значений для откровенной пустышки? Претенциозные ли визуальные ходы, которые арт-хаусные режиссеры повторяют раз за разом совершенно одинаково? Признание ли критиков, которые зачастую награждают картины исходя сугубо из “поднимаемых проблем” и их значении для политкорректности?
А может быть великий режиссер определяется постоянной борьбой за свои фильмы с продюсерами, передрягами и самой судьбой? Это неизвестно, но один Режиссер явно ни раз задавался вопросом, что может все-таки необязательно? Потому что постоянная схватка с судьбой за каждый свой очередной фильм весьма выматывает. Но что делать – это его собственные детища. И раз за разом он выходил на бой. И вот, прошел период, изматывающий еще более, чем раньше.
Один фильм вообще развалился на куски в результате драматических и едва ли не библейских, равно как и благодаря ограниченным продюсерам.
После этого Режиссер пытался снимать как все. На деньги студии, под продюсерским контролем, пусть интересную историю, но поданную весьма примитивно на его вкус. Но понял он, что у него больше так не получится. Не может он снимать как ему указывают скучные продюсеры без толики воображения, оперирующие сугубо мнением роботизированных фокус-групп. Тем более что все равно фильм в прокате провалился, что уже довольно привычное дело. Затем был фильм уже личный. За смешные деньги, снятый на местных полях, но – как Режиссер сам хотел и думал. Однако как просмотр этого фильма, так, очевидно, и его съемка способны расшатать нервное равновесие – настолько он невротичен и тревожен.
И вот наконец Режиссер решил заручится примером своих коллег из прошлого и снять фильм – отдых. Чистое, спокойное и красивое полотно, где он сможет просто выдохнуть и сполна наслаждаться самим процессом. Что-нибудь, столь же умное, сколь и красивое и в целом весьма приятное.
Режиссер с головой окунулся в новый фильм – собрал прекрасную труппу отличных актеров, нашел отличного кинооператора, лично подбирал бесконечное множество различных деталей фильма и съемочного процесса.
Собрав отличных актеров, актеров фактурных и характерных, он позволил им то, что можно позволять только хорошим актерам – играть, как им вздумается. В итоге фильм получился пронизанным потрясающими диалогами, отчасти странными, но весьма впечатляющими, которые снимались чистым экспромтом.
Вообще в своей режиссерской мудрости, Он позволил фильму течь, подобно свободной реке и не пресекал момент, когда фильм плыл слегка в ином направлении, чем задумывалось. В итоге поразительно, но у него начали появляться спонтанные моменты, которые его украшали, вместо того, что получалось у прочих режиссеров – самодеятельности и уныния. Режиссер словно не снимал, а растил свой фильм – вливал в него скурпулезно подобранные питательные составы, охаживал его и оберегал и главное – позволял расти как ему нужно. И фильм рос и креп и уже казалось вот-вот начнет цвести.
Не менее мудро, он и позволил зрителям высказываться о его фильме, устраивая тестовые просмотры и лично спрашивая у зрителей, как лучше монтировать, где затянуто, а где напротив – скомканно и непонятно. В конце концов, лишь законченный гордец кичится тем, что снимает фильм совершенно по своему. Другой же тип – безвольный позволяет зрителю диктовать себе все содержание фильма, прикрываясь мудреными волшебными словами “маркетинг” и “целевая аудиторию”, превращая фильм в бессвязную жвачку отрывочных мнений. Режиссер мудрый придумывает фильм каким он его видит, но помнит, что фильм он придумывает не для себя, а для зрителя, поэтому он и ведет со зрителем диалог, выясняя реакцию его на саму подачу идей и их восприятие, но не на сами идеи. Это подчерк действительно замечательного Режиссера.
Не забывал он о своей профессиональной задаче – определив сюжет, закрученный вокруг воображения, он открыл себе путь во множество визуальных и стилистических приемов. Руководствуясь, быть может, словами Питера Гринуэя о визуальной грамотности, он аккуратно расставил в фильме по местам все необходимые символы, продумал художественный аспекты, определил гамму. Он играл на противопоставлении ярких миров воображения и серости городской обочины, где они снимали реальность, равно как и вылизанной реальности современного мира, демонстрируя тем сама вторичность непосредственной внешности. Он провел через свой фильм множество различных символов, отражающих всю культурную историю цивилизации. Наконец он построил воображаемые эпизоды в виде аллюзий на великих художников: Гранта Вуда, более всего известного по своей “Американской Готике”, однако при этом мастера создания пасторальных пейзажей с удивительными облаками, завязав эти утопичные облака на буквальное прочтение выражения “Взобраться на облака”
Максвелла Периша, художника – идеалиста,(который неожиданно перерос в “Лилии” Моне) как символа идеального мира в воображении
От души вложил себя в режиссер и в так называемые переходы – смену разных эпизодов фильма. Да, его мультфильмы в одном телешоу, которое он когда-то делал, могли показаться ребячеством, но поскольку они были как раз подобными переходами из совершенно не связанных между собой скетчей, он в итоге научился делать переход из какой угодно ситуации в любую другую с легкостью. Это было и видно в мастерских переходах, как, например, зеркало-кулиса, через которую персонажи проходят, словно со сцены в задник, тем самым подчеркивая театральную суть механизма Имаджинариума.
Не удержался он и от подколок современному миру, в противостоянии которому расположен Имаджинариум – миру примитивных страстей и желаний, где многие жители думают только о выпивке и шопинге. Мире, где Ева не просто откусывает от Яблока Познания, но без всякой задней мысли набивает себе живот целой бочкой самых разных яблок, не особо их разбирая. Мире, который не умеет видеть сквозь грязь и пыль, для которого они сами по себе уже интересны. Мире, страшном даже не своей апатией и отсутствием воображения, а теми монстрами, что вылезают из этого доисторического бульона.
И вложив все свои мысли, чувства, воображение он излил в то, что стало Имаджинариумом во всем его великолепии – сосредоточении историй, которые кристаллизуются в единый бриллиант воображения и его потрясающей силы. Силы, которую зритель может почувствовать на себе, увлеченный водоворотом тех образов, мыслей и сюжетов, что направляет не него Режиссер. Ведь в Имаджинариуме побеждает сильнейшее воображение, а зритель явно не в той категории, чтобы противостоять Режиссеру.
И этот величайший водоворот воображения, который неминуемо увлечет зрителя и приведет его куда-то туда, где он сможет по другому взглянуть на вещи, был уже почти закончен...
...Когда неожиданно скончался исполнитель главной роли. Что это было, абсолютное зло, неожиданно проявившиеся в мире или та крадущаяся смерть из "Мюнхаузена"? Неизвестно.
Известно, что потребуется невиданной силы воображение, чтобы представить себе, что это был за период для съемочной группы. Исполнителя главной роли больше нет, хотя остались еще ключевые сцены с его участием, финансирование, и так скудное, грозило прерваться вообще, поскольку никому не нужен фильм без главного актера(Тем более что умер еще и один из редких продюссеров). Фильм-отдых мгновенно превратился в катастрофу и стал рушится на глазах. И хотя горечь по актеру была сильнее прочих чувств, но именно на плечи Режиссера легла забота о том, чтобы выпустить его последний фильм.
Мы знаем окончание этой истории. Коллеги, актеры, друзья завершили роль. Не знаем мы того, каким невероятным напряжением сил и нервов далась эта почти катастрофа для и без того потрепанного режиссера. Почти сверхестественное стечение обстоятельств, то, что бесконечно похоже на лик Судьбы или же того самого Бога из Бандитов Времени, то, что не просто указало Режиссеру на его творчество, но и буквально ткнуло в него.
Творчество, где каждый проект – это одиссея, поход, из которого не так то просто вернуться. Это бой, это величайшее напряжение сил. Бой с силами превосходящими, ведь мир современный так невероятно силен. И вот, ближе к концу фильма, Режиссер все больше и больше сливается со своим персонажем – Парнасом. Ведь также он вновь и вновь разбивается о мир со своим Имаджинариумом – своим творчеством, вновь и вновь он оказывается где-то на обочине, вновь и вновь он дает людям выбор, чтобы они вновь и вновь его отвергли, предпочтя... некоторые другие фильмы. И в каждом этом фильме за его спиной незримо маячит выбор – может быть забросить эти свои личные убеждения? Может снимать как все? Может быть “Братья Гримм ” были просто неудачной попыткой? Стать ли послушным продюссерским режиссером-на-подхвате, готовым снимать любую лабуду? И вместе с тем лавина выборов поменьше – Как снимать? Где взять денег? Где найти актеров? Конец фильма навевает мысли и на автобиографичности линии с дочерью, ведь у Гиллиама тоже есть дочь, обозначенная одним из продюссеров. Может быть, его мучают и мысли о том, что втягивает он ее тоже в этот свой невротичный мир постоянных сражений с судьбой, принимающей уже совершенно угрожающие лики, втягивая режиссера в какие-то истории, сравнимые с его собственными? Может, он также хочет ее отпустить к нормальной, спокойной жизни, без постоянных выборов?
Быть может он, как свой персонаж, лишь делает вид, что забыл вторую часть фразы. “Черной магии не существует, есть лишь дешевые трюки”, да. Но и белой магии столь же не существует. Не есть ли все его творчество, его Имаджинариум – набором дешевых трюков, которые даются столь тяжелой ценой. Он не в силах очаровать своего зрителя, он может лишь дать ему выбор – путь в величайшее воображение, выбор, который зритель раз за разом отвергает. И в бесилии, Парнас и Режиссер падают ниц, стеная “No more choises!” Есть ли еще силы продолжать, есть ли решимость ,есть ли смысл? Потому что чем дальше, тем сложнее. А может, бросить все и зажить тоже домашней, спокойной жизнью? Но нет, это очевидно. Где нужен такой заросший странный вид, который должен был вымереть – Режиссер Воображающий, Бандит Разума? Ведь Бандиты повывелись с больших дорог кинематографа, вместо них по большей части профессиональные сборщики налогов. Персонажу остается одно – продолжить свое дело, пусть в столь малом, но столь же важном деле, к тому же не требующем большого финансирования.
История главного персонажа то ли случайно, то ли вкупе с каким-то замыслом, но в конце отразила историю великого французского кинорежиссер прошлого Джорджа Миле, который снял легендарный фильм “Путешествие на луну” И я уверяю вас, дорогой читатель, что даже если вы никогда не слышали о Джордже Миле и его фильме, то этот образ вы где-нибудь, да видели
Под конец своей жизни Миле также в безвестности развлекал публику картонными фигурками на вокзале, который как ни странно называется Мон-Парнас.
Но любой, сколь угодно невнимательный наблюдатель, наверняка увидит не слишком скрытую параллель и с самим Режиссером, который задумывается о том, насколько он близок к схожей судьбе. Сколько еще хватит у него сил, чтобы продираться через эти дебри, лелея на руках свое новое творение? Сколько еще он будет выбирать между собственной, такой тяжелой и нервной профессией и спокойной и мирной жизнью? Как долго люди близкие, сердцем или духом, будут поддерживать его, не исчезнут ли они все, пусть даже против своей воли? Не очутился ли он в некой почти что сверхъестественной зависимости от собственных фильмов, словно существуя с ними в одной повествовательной причинно-следственной связи? Или же его собственная жизнь и творчества лишь свидетельствует о том, что вскорости он, вслед за кумиром и персонажем, сядет где-нибудь на вокзале Мон-Парнас и будет развлекать публику движущимися картонными фигурками, замкнув тем самым круг своего творчества и вернувшись к тому, с чего он начинал в “Монти Пайтоне“.
С точки зрения логики истории и ее повествования – это чуть ли не единственный логичный финал. Но стоит помнить – истории не любят окончаний.
Эпилог
Если окончания нет - что же в будущем? Как продолжится эта история режиссера Гиллиама? Хватит ли ему сил после подобного “Отдыха”, хватит ли воли и решимости продолжать снимать свои фильмы? Выдюжит ли он уже второй подход к Дон Кихоту? Или все же, подобно своему же персонажу, коллапсирует всю эту столь тяжелую массу кинопроизводства, оставив себе простую базовую отдушину в шоу марионеток на вокзале Мон-Парнас? Увы, окончания этой истории мы, в лучших традициях мастерицы-рассказчицы Шахерезады, узнаем только завтрашним вечером. Но ни смотря ни на что, если в итоге судьба Гиллиама в лучших традициях его фильмов, иронично приведет его к этому результату, я наверное куплю билет до Парижа, вокзала Мон-Парнас, чтобы найти там немолодого человека, двигающего картонных марионеток в слегка дурацкой, но забавной манере и подкинуть ему несколько монет.
PS:
@темы: Движущиеся картинки, Рецензии
-
-
09.05.2011 в 10:46Рус, ограничение в количестве символов устанавливают как раз для таких вот искусных словоблудов, как ты, дабы они в своих словах не заблудились ) может, стоит держаться хотя бы в этих несущественных рамках? ) в связи с этим - большое спасибо за дубль на ЖЖ, ибо здесь читать я бы это все не выдержал
Конечно, это во мне говорит лютая зависть, ведь, не сумев давече выдавить из себя и одной страницы удобоваримого текста, видя на утро такой масштабный труд, мне хочется изнасиловать слона.
Последний момент: найми ты уже наконец бета-ридера. Очепятки и оговорки порой просто портят впечатление от замечательного текста.
-
-
09.05.2011 в 11:36Эта рецензия стоила того, чтобы ее подождать. Отдельное спасибо за экскурс в историю творчества Режиссера, за историю Актера.
Не знаю, почему вы говорили про бедность языка - как по мне, так все просто замечательно.
В ваших рецензиях мне нравится то, как вы связываете все события, отслеживаете причинно-следственные связи. А также структурирование сюжета и раскладывание по полочкам нужных моментов. Кажется, что ты вроде бы все это уже знал, но после рецензии понимаешь, что может и знал, но не осознавал.
Я не умею писать хороший комментарии, которые бы передавали мои мысли по поводу прочитанного, эмоции и прочее. Так что спасибо большое за проделанную работу. С нетерпением жду следующей части и желаю вам удачи в работе с ней))
-
-
09.05.2011 в 23:26Дарт Разиель
Из рецензии прямо таки сочится обожание автора к обозреваемому фильму и щенячий восторг от Режиссера и Актера
Ну уж прям щенячий. Плюс я вроде как обосновал это.
Рус, ограничение в количестве символов устанавливают как раз для таких вот искусных словоблудов, как ты, дабы они в своих словах не заблудились
Оууу, да я чуть-чуть превысил то. Там лимит 61 килознака а у меня 64 килознака.
найми ты уже наконец бета-ридера.
Денег жалко, а бесплатно никто не хочет.
Moony Sammy
Очень рада, что вы наконец выложили обещанное так давно продолжение)))
Мне очень стыдно, что я так затянул.
Не знаю, почему вы говорили про бедность языка
Как-то показалось недостаточно. Поэтому долго и трудно писалось.
Но спасибо на добром слове.