THERE IS NO JUSTICE, THERE IS ONLY ME...
Для тех, кто за прошедшие века успел позабыть(А таких наверняка большинство) - Первая Часть. Надеюсь, что третьей части столько ждать не придется.
Parte Duo
“Вот плачут дед и баба, но напрасно.
Все предначертано – яйцо должно разбиться.
Зло порождает зло в наш век ужасный.
Ты хочешь знать как эта сказка завершится?
Старуху ту Раскольников зарубит,
Да не со зла причем, так по сюжету надо.
Старик же, пьянством горе усугубив,
Эрцгерцога застрелит Фердинанда!”
Qt Т. Шаов – Сказки нашего времени.
Однако любой человек чести вынужден будет признать, что сколь бы грамотно не были обозначены социальные мотивы, далее самого обозначения они не идут, что позволяет уподобить их инженерным чертежам, что никогда не воплотятся в реальный механизм или здание. Равносправедливым замечанием выступит также и то, что второй том в многотрудном вопросе характеров, роли и представления персонажей получился более личный, нежели первый. С одной стороны – нельзя отрицать это в качестве бесспорного блага, поскольку сей шаг позволяет восполнить чашу интереса к серии, столь активно иссякаемую. Живые, эмоциональные персонажи, основанные на реальных прототипах, за каждым из которых стоит своя, особенная история – это разумно и обоснованно предпочтительнее, равно как и в высшей степени достойно соотносится с эмоциональным и в высшей степени экспрессивным характером и духом сынов Италии. Но при этом неумолимо встает в полный рост оборотная сторона – персонажи лишились философской и символической значимости и обосновательной силы черпаемоей из единого лишь своего присутствия.
Ярче всего сей неоспоримый, но печальный факт проявляется в персоналиях противников, либо при чуть ином взгляде на ситуацию - жертв. Да, жертвы молодого Асассина выглядят человечнее, их мотивы находят легкое объяснение и понимание для любого вопрошающего разума, а помимо этого они филигранно вкраплены в свою эпоху, как драгоценные камни в орнамент. Но ведь именно такие неоднозначные черты, как странность, отстраненность от всех веяний жизни светской, а в наивысшей степени - особый, фанатичный взгляд на жизнь у персонажей первого тома и определяли само право присутствия и смысловое обоснование этих персонажей. Беседа с каждой жертвой в первом томе оборачивалась пусть коротким, но достаточно сильным философским диспутом, поиском истины, взглядом в совершенно непонятное, фанатичное, но бесконечно уверенное в своей правоте сознание. Во второй же части мы лишь рисуем посмертный портрет очередного алчного властителя, стремившегося добиться власти любой ценой. И хотя портрет в своей сути позволяет достаточно точно определить положение жертвы и упростить расположение ее в историческом контексте, как огромном полотне, однако он по прежнему остается плоским отображением действительности, теряя свой истинный объем, как буквально, так и в переносном смысле. Даже Родриго Борджиа, главный антагонист серии, закономерно ожидаемый, как и главный идейный противник, на деле не несет за своей спиной особых моральных, общественных и философских установок. Он всего лишь такой же алчный нобиль, который, в циничном позыве этой непростой эпохи пробился дальше и выше, при этом был осчастливлен, наложив свои руки на невероятное по силе орудие внушения.
Как апофеоз такой сглаженности роли и влияния антагонистов-жертв в основном сюжете проявляет себя тот факт, что жертвы в одном из дополнений Bonfire of Vanities, посвященный историческому восстанию Джироламо Савонарола, гораздо более рельефны и важны в символьном и смысловом своем значении, чем все антагонисты основной игры! Один только потерявший свой разум в результате давящего и пагубного влияния Яблока Рая итальянский “колхозник”, бродящий без смысла вокруг стогов сена, выросших в его глазах на превосходящее дозволенное роль, производит больше впечатления, чем и новоявленный Папа и его приспешники. Да и смысла несет он в себе поболее, ибо движет им не жажда власти, но какой-то веяенье странного, извращеногой и искаженного альтруизма, подмена жизненных ориентиров, посвящения себя движению в одном направлении в рамках одной только системы координат, что выказывает сим определенное подобие христианской морали, к которой апеллировал первый том. Заприметив этот пункт, неминуемо встает во весь рост, что и второй том столь же последовательно продолжает апеллировать, следя за действиями “Черного монаха”, представленные как своего рода последний рык слабеющего клерикаризма и пуританства, представляющимися уже совершенными в своем безумии.
Антагонисты же основного сюжета, как бы не льстило им подобное положение вещей, не могут похвастаться подобным значением и философской подоплекой. Словно повинуясь указующему персту эпохи и ее весомых изменений мировоззрения, творцы сюжета вначале отбросили религиозное мироустройство, на которую опиралась первая часть, однако вторую часть, а именно становление гуманизма и естествознания как основополагающих догматов нового времени, они провели уже несравненно хуже, если провели вообще. Словно не хватило сил и смелости сделать этот следующий, логичный шаг, они остановились на полпути и скрыли это невнятными личностными рассказами. Словно они нашли себя потерявшими какие бы то ни было слова, что можно было высказать по сему философскому направлению.
Сходные размышления затрагивают и союзников Эццио – Ассасинов, которые равно напоминают собой более ряд людей, коих связали сугубо личные обстоятельства и слепой рок, нежели общая идея и цель. Каждый из союзников движим своими мотивами, сколь угодно благородными и альтруистичными, однако же при этом презрительно малыми, локальными и слабо сформированными в своей идейной составляющей. А после нам все же находят нужным прямо сообщить, принимая облик глашатая у ворот, что все эти люди, коих мы имели честь видеть до сих пор, на деле работают заодно как Ассасины. Увы, можно лишь расписаться в том впечатлении, что люди эти далеки в облике своем от ассасинов, потому лишь, что в них не видиться сплоченное одной идеей и кодексом братство. Они никак не проявляют своего единодушия, не идут путем поиска истины. Да, невозможно не признать, что их предшественники - “Братья” из Масиафа в первом томе тоже проявляли себя в ничтожных количествах, однако же им уделялась скорее малозначимая роль скорее посредников, нежели действующих лиц. Но последовав по этому удобному пути сравнения, можно легко предаться заблуждению, будто собратья из второго тома представляют собой субьектов более интересных, а следовательно важных и достовернее обозначенных, но противоречит сему заключению разумение, что ход по большему вовлечению их в историю должен был быть надлежащим образом оформлен. Должна была предстать их роль в социальной структуре, равно как и их идеи, мотивация и методы. Они должны были предстать Братьями-Ассасинами, в противовес наличествующему явления их, как всего лишь персонажей, по совместительству оказавшимися Асассинами, постольку лишь, что это удобно для их собственных дел - образ, который относится скорее к тому, какими представляются масоны последующего исторического периода. Так же и новоявленные Ассассины - всего лишь исторические фигуры, кои неравномерно, а то и случайно играют свою роль в этой истории, роль при этом достаточно пассивную, а чья историческая функция является опосредованной и отвлеченной. Ярким примером тут служит введение в ряды Ассассинов самого Николо Макиавелли, который, однако, никак не проявляет себя в приличествующем ему качестве великого и одновременно чудовищного администратора, теоретика и организатора всесильного Государства. Он ничуть не думает выполнять той работы в продвижении и создании идей и их внедрению, которую к лицу выполнять фигуре его статуса. Более того, уже упоминаемая выше социальная структура и сам фокус действия ассасинов противоречит собственным убеждениям Макиавелли, которые он описывает в своих достославных сочинениях “Государь” и “Рассуждения о первой декаде Тита Ливия”. И это было бы не столь плачевно, если бы при этом убеждения и разумения, содержащиеся в сих трудах не были в разы ярче и умнее той упрощенной зарисовки, что единственно предлагает нам на выбор игра. Ведь если бы авторы взялись, подобно самому Николо, за рациональный подход к государству и управлению, если бы только они обосновали действия протагонистов становлением новой социальной структуры, созданной одним из величайших рациональных государственных умов истории, если бы события прошлого и настоящего были поданы в контексте единого последовательно развиваемого плана или хотя бы общей концепции. Но, увы, остается лишь думать горькие думы по утерянным возможностям.
Удивительно, но вновь при этом стучится в разум мысль, что в игре все же присутствует возможность найти и открыть момент, где при должном алкании допустимо обнаружить вышеуказанные условия исполненными. Однако происходит это во время расшифровки загадок, где нам намеками и отрывками предстают части той многовековой борьбы Тамплиеров и Ассасинов, что имеет привычку скрывать себя за глухим занавесом кулис истории. И вот там, за этим метафорическим занвесом, исторические фигуры действительно играют свою смысловую роль, истекающую из принадлежности к тому или противоположному лагерю, удивительным образом оказываясь на своих местах и, тем самым, работая как драматические персонажи большого закулисного сюжета серии. Чего стоит только история про волевого вождя Адольфа Гитлера, развязавшего мировую войну для смены механизмов контроля над населением, а затем коварно инсценировавшего собственную смерть и уже готовящегося было сбежать в лучших традициях различных теорий заговора! Но он не успевает отдалиться и на несколько шагов от своего мнимого последнего укрытия, прежде чем его настигает фатум в лице Ассассинов, молниеносно устроивших безвременную кончину великому Фюреру. При этом сподвижниками вождя Рейха и обладателями артефактов являются столь великие и знаменательные мужи, как Томас Эдисон и Генри Форд! А какую ценность таит в себе история про очередной кусок рая, попавший в руки Распутину, увезшего его в Сибирь. И чтобы воспрепятствовать ему, сам Никола Тесла применил свои знания, приведя к тунгусскому взрыву, направив энергию через весь земной шар. Однако и сам Тесла поплатился за свое наивное желание использовать куски рая для передачи свободной энергии всему населению мира: кому угодно, куда угодно, сколько нужно. Эти отрывки делают то, что и призваны делать – поддерживать высокий уровень паранойи и неопределнности, подпитывать теории заговора и создавать необходимую атмосферу для серии. Ускользает от понимания любого исследователя лишь причина, по которой данные похвальные действия происходят лишь в сторонних отрывках, а далеко не в основном сюжете, что вызывает глубокую печаль по неоправданным надеждам.
“I thought... I thought I was beyond this. But I'm not. I've waited too long, lost too much. Requiescat in Pace, you bastard! ” Qt Ezio Auditore da Firenze
(Я думал, Я считал, что выше этого. Но нет. Я ждал слишком долго, я потерял слишком многое. Покойся с миром, ублюдок! Qt Эцио Аудиторе да Фиренце)
Как превосходящая часть жизни государства зависит от государя, так и все второстепенные персонажи, в силу одной только своей второстепенности, отступают на задний план дабы явить нам героя - протагониста во всем своем великолепии, либо же в явлении великолепию противоположном.
Героем нашего произведения здесь предстает достойный сын своей эпохи – итальянский дворянин, известный под именем Эцио Аудиторе да Фиренце, один из отпрысков славного Флорентийского рода Аудиторе, сподвижников самого флорентийского государя – Лоренцо Де Медичи. И, хотя вначале повествования молодой Эццио предстает перед нами мало отличным от прочих отпрысков дворянских родов, занятый выполнением мелких семейных поручений, а в основном своем занятии - праздным гулянием по улицам Флоренции, драками с отпрысками других, не менее знатных семейств, а также любовными похождениями, уже вскорости ему предстоит столкнуться с обстоятельствами, кои нельзя назвать слишком простыми для молодого человека, и которые разительно изменят и его жизненный уклад и личные черты характера. Это так, поскольку вокруг его семьи начинает смыкаться, подобно щупальцам морского зверя-осьминога, сложный и зловещий политический заговор, подпись этого беспокойного времени. Не излишним будет сказать, что сам дух эпохи политической борьбы и предательства, кои повсеместно были распространены в Итальянских государствах, прикоснулся к Эццио, чтобы открыть его судьбу. В результате этих событий молодой аристократ обнаруживает себя в ситуации, когда ему понадобятся вся его доблесть и разум, сколь неразвиты они еще в его возрасте: его отец и братья казнены как изменники, на деле же – безвинные жертвы политического заговора, ему необходимо позаботится о жизни и здоровье своей матери и сестры, и главное – его честь требует найти людей, приведших к смерти отца и отомстить им. Но мы поспешим сверх всякой меры, если посчитаем это завершающим штрихом в картине отчаянья и опасности. Благодаря своему дяде Марио, кондоттьеру, что укрыл спасавшихся от убийц отца семейство Аудиторе в своей вилле в городке Монтериггони, Эццио открывает для себя еще одну грань заговора, вылившегося в гибель родных. Он узнает о древнем, тянущемуся на протяжении всех темных веков, а возможно и дольше по пути в саму античность, смертельном противостоянии двух тайных обществ – Ассасинов и Тамплиеров, узнает о своем собственном отце как одном из братства Ассасинов – факт, немало способствовавший его безвременной кончине. И теперь Эццио предстоит не только пройтись по темной узкой дорожке Вендетты, но и поднять знамя борьбы против Тамлиеров, продолжив дело своего отца, как подобает всякому благородному юноше в столь прискорбных обстоятельствах. Именно этому и посвящены годы его жизни, живописуемые в игре, которая не утомляется захватывать многие политические события, разыгрывающиеся во Флорентийской Республике, Венеции, Форли, Сан-Джиминьяно и отчасти даже в Вечном Городе, к которым приложил свою руку и клинок молодой Ассасин.
Однако, руководствуясь блистательным примером великих памятников искусства прошлого, стоить сделать вывод о непереоценимой важности, которую несет в себе не едина лишь событийная канва, но и личный, персональный путь роста персонажей, расцветание их характеров и углубление их взаимоотношений. И несложно отметить, что этот путь героя представляет собой излюбленный классиками и часто удостаиваемый вниманием прием: Ученичество, переходящее в личное развитие.
Действительно, когда из способного, талантливого, подающего надежды, но все же неопытного юнца необходимо сделать профессионального Ассассина, способного на равных соревноваться в доблести, хитрости и изворотливости с сильнейшими противниками эпохи, коими бесспорно являются Тамплиеры, это сродни созданию меча из стальной заготовки. Предстоит потратить немало труда и закалки, чтобы превратить его в грозное и эффективное оружие. И молодой Эццио шаг за шагом идет по дороге своего необычного ученичества, обучаясь ли грозному искусству дуэли с разными видами вооружений, открывая ли для себя способы скрытного передвижения по городу, подобно тени, избегающей не только стражников, но и самого праздного взгляда, и, конечно же, как было указано выше – всех тех социальных особенностей общества, которые он может использовать для своего блага, укрываясь в них, как в своего рода общественных нишах, скрывающих его от бдительного ока стражников – прислужников коварных и предательских нобилей. А ведь именно нобили в основном становятся его зловещей целью, поскольку именно этот хитрый и обладающий необходимыми внушительными силами и средствами класс ведет борьбу за власть, земли и славу. И, будучи Тамплиерами, за что-то еще, что до поры до времени сокрыто от взора стороннего, сколь искушенным в проникновении в суть вещей он не был, наблюдателя. Еще одним этапом ученичества юного Ассасина становится осознание и полное разумение необходимости в союзниках, в умении найти доблестных, смелых и умеющих людей, хотя по совести стоит сказать, что дело обстоит с точностью да наоборот и это скорее доблестные смелые и умеющие люди сами потрудились его найти. И в разговорах, времяпрепровождении, общих делах с такими достойными людьми, как Кодоттьеры Марио Аудиторе и Бартоломео Д’Альвиано, правительница Форли Катерина Сфорца, Леонардо Да Винчи, легендарный вор ЛаВольп, флорентийская куртизанка Паола, знаменитый ученый муж Макиавелли, многие из которых также принадлежали братству Ассасинов, юный герой растет не меньше, чем в изнуряющих тренировках. Отчетливой кульминацией формирования этого братства, является сцена в финале главы Bonfire of vanities, а при этом равно и кульминацией осознания Эццио принципов братства Ассасинов по избавлению людей от влияния ложных пророков и государей. Эта сцена также наводит своего рода наблюдательную трубу, наиболее четко обозначая прогресс и персональный эмоциональный рост Эццио, который вырос в подлинного воина не только обладающего выдающимся умением владения оружием, подобно в том числе и беспринципным кондоттьерам, которые разрывали Италию в вечной грызне, но в воина, который знает за что сражается и который способен вдохновить свои войска на битву своей верой и преданностью делу, за которое он сражается. Причина, по которой эта основополагающая сцена расположена в, как именуют их люди нынче, DLC, а не в основной игре, ускользает от разумения вашего покорного слуги.
Еще более странный пример после этого являет собой Римская миссия, где, казалось бы уже возмужавший и окрепший характер Эццио скатывается вновь к теме мести, как камень героя античных преданий, многопечального Сизифа. В своей сокровенной сути, финальная схватка с новоявленным Папой Родриго Борджиа смотрится дивно на фоне совокупной игры, словно подчеркивая ее, однако это лишь на первый взгляд. Ведь в ней практически отсутствуют те социальные, философские и драматические мысли и доводы, которые вроде бы расставлялись на шахматной доске на протяжении всей игры и того времени, в котором она происходила, чтобы под конец оказаться сметенными с доски ловким и коварным обманом. В итоге же мы видим с одной стороны престарелого Папу, чьи помыслы далеки от чего-либо отличного от власти, а с другой стороны возросшего юношу, который все так же грезит сжигающей местью за своего отца. Все прочие особенные детали, будь то историческое ассасино-тамплиерское противостояние, манящий свет осколка рая или что бы то ни было играют роль лишь декораций, но не движущих сил сюжета. Поэтому и воспринимаются они не как откровение либо катарсис, но скорее как обычное наблюдение за яркими, но привычными событиями, находившими отражение под пером многих авторов в описаниях той эпохи.
"В небеса лестниц нет" - Запрещенная церковью картина XV века.
Однако указанная выше особенность, как и многие дела под солнцем, случайностью не является, поскольку как олимпийскому атлету, совершившему прыжок в высоту, необходимо допрыгнуть и перенести тело свое через шест, оставив последний непотревоженным, так и сюжету, построенному на взрослении персонажа, необходимо развить этого персонажа до необходимого уровня, дабы претендовать на высокие похвалы. Уровень этот выбирается из множества разных разумений и мыслей, кои в данной игре касаются свободы воли, познания философии своего братства и осознания основ взаимоотношений людей и власти. Во всех этих дисциплинах, Эццио, увы, показал себя пусть и не последним, но и не достойнейшим состязающимся, скорее сосредоточенный на личных вопросах мести, нежели познании и учении. И если невозможно оспаривать факт, что он совершил прыжок и пролетел какое-то расстояние вверх, хотя бы во время вышеописанной сцены в “Пожаре Тщеславия”, то можно смело констатировать, что долететь столь высоко, чтобы благополучно перебраться через шест в конце, ему так и не удалось. Но, как известно нам из соревнований олимпийских атлетов, не велико горе не взять столь желаемую высоту, коли все другие атлеты равно потерпели поражение. И, казалось бы, действительно: атлеты, взявшие высоту личного развития, не могут быть обнаружены вокруг, сколь сильно не вглядывайся. Однако это не так, этот атлет в игре присутствует. Возможно – скажет читатель, - это тот самый истинный протагонист, искуссно скрытый за премудростями сюжета разных эпох - Дезмонд Майлз? Но нет, - отвечу я вам. Дезмонд Майлз на протяжении игры продолжает играть роль наблюдателя и сколяра, изучающего историю своего рода и отношения Ассасинов и Тамплиеров и через это выступающий своего рода повествователем. Несмотря на то, что он знакомится с персонажами, которые представляют собой современное братство Ассасинов, особого развития не получает ни он, ни Ассасины, продолжая в основном лишь наблюдать и искать зацепки через его генетические воспоминания. Лишь ближе к концу, после момента истины, Дезмонд демонстрирует какой-то уровень волнения и вовлечения, а также то, что он успешно начал осваивать навыки своих предков-Ассасинов, сражаясь против Видика и наемников Абстерго, что является верным указующим перстом на то, что в какой-то из последующих частей он примерит на себя многотрудное и темное ремесло Ассасина. Однако вместе с тем, если какое-то развитие в его сознании и происходит, то оно остается сокрытым за завесой его разума, поскольку особых признаков он не выказывает, лишь продолжая с удивлением внимать откровениям, что сыплются на него подобно перезрелым вишням.
Однако же, хотя персонаж, по развитию опередивший центрального персонажа этого тома, и не является Дезмондом, однако он все же присутствует в игре. Достаточно лишь отвлечься от привычных правил и особенностей реальной жизни, где окружающие люди существуют одновременно во времени, и впустить в себя как раз то самое неординарное представление, характерное для художественных произведений, а для данного произведение характерное в особенности, как сей гипотетический персонаж не замедлит себя явить далее по временной стреле. И это никто иной, как наш общий старый знакомец - Альтаир, герой первого тома.
Насколько же странной и неестественной может показаться ситуация, когда персонаж из первого тома, описываемый лишь косвенно с помощью дневников и эха его достославных деяний, может во втором томе сильнее развиться, нежели сам центральный герой второго тома, активно действующий и существующий, настолько же эта ситуация ясна как божий день. И это несмотря на то, что первый взгляд позволит нам точно утверждать, что Альтаир как персонаж скучнее, нежели Эццио, поскольку последний более эмоционален, более живой и яркий персонаж, что раскрывается в превосходяще интересных диалогах, разговорах и действиях, в то время как Альтаир в своем ученичестве сам по себе проявляется мало. Однако даже если бы кто-нибудь воспользовался этим спасительным шансом, дабы избегнуть не самых греющих душу выводов, то проделать это ему не удасться благодаря кристальной ясности Кодекса Ассасинов – произведения, написанного самим Альтаиром в наследие ордену и хранящему не только чертежи технологических изобретений, кои Альтаир создал при помощи осколка рая, но и дневников его самого, где он описывает свое сосуществование с артефактом, его разумения и мысли, вытекающие из этого сосуществования. И пусть разразит меня небесный гром, если этот кодекс не самая потрясающая, красивая, мощная и превосходная черта второго тома, какая только в нем имеется. Пусть немногочисленные, но вызывающие ураган эмоций, красивые, философские и мудрые записки древнего Ассасина затмевают все похождения Ассасина современного. Как и стоило ожидать, записи в кодексе Ассасинов демонстрируют закономерный рост Альтаира. В особенности сильны строки, описывающие осознание Альтаира об истинной сути вещей, открывшихся через артефакт, осознания, четкого и ясного, что после смерти нет ничего, кроме забвения. Возможно, что нет в человеческой жизни большего потрясения, более мощного и философского всплеска, удара, нежели честного и полного осознания себя смертным и всех последствий этой смертности сполна. Смерти, после которой не будет ни рая ни ада, не будет ничего, лишь черная бездна забвения. И реакция человека на это осознания, его мысли по этому поводу – это способ заглянуть под внешнюю оболочку и увидеть, из чего же все-таки был сделан сей человек, поскольку именно эта реакция на величайшее потрясение и ясный взгляд прямо в бездну есть то, что его часто и определяет. Когда человек глядит в глаза смерти, где разворачивается темная бездна, тогда он и находит в себе силы и крепость души для решения, либо же, поникший, уходит в поражении, которое ведет лишь к безумию и апатии, это, при верном описании, есть едва ли не величайшая вершина драматического искусства, как отражения самой человеческой сути. И я нахожу себя не в силах выдумать лучше, будучи лишь сторонним наблюдателем за свершениями прочих, нежели процитировать отрывок из кодекса Ассасинов, написанный Альтаиром, где он рассыпает горстью свои мысли после взгляда в бездонные глаза истинной смерти:
“Soon I shall pass from this world. It is my time. All the hours of the day are now colored by the thoughts and fears borne of this realization. I know that the elements of my body will return to the Earth. But what of my consciousness? My identity? That is to say - what of ME? I suspect it will end. That there is no next world. Nor a return to this one. It will simply be done. Forever.
Our lives are so brief and unimportant. The cosmos cares nothing for us. For what we've done; Had we wrought evil instead of good. Had I chosen to abuse the Apple instead of seal it away. None of it would have mattered. There is no counting. No reckoning. No final judgement. There is simply silence. And darkness. Utter and absolute... “qt
(“Вскоре я покину этот мир. Придет мое время. Каждый час дня теперь наполнен думами и страхами, рожденными от осознания этого факта. Мне ведомо, что части моего тела вернутся в Землю. Но что о моем сознании? Моей личности? Строго говоря – что обо МНЕ? Я подозреваю, что это будет конец. Что нет никакого другого мира, также как нет пути назад в этот мир. Я просто исчезну. Навсегда.
Наши жизни кратки и неважны. Вселенную мы совершенно не заботим. Все, что бы мы сделали: Приняли ли бы мы зло вместо добра. Выбрал бы я путь злоупотребления Яблоком, нежели заточения его. Ничто из этого ничего бы не значило. Нет никаких подсчетов. Никакой расплаты. Никакого последнего правосудия. Есть всего лишь тишина. И тьма. Полная и абсолютная…”)
Таков личный путь Альтаира. И хотя при первом, поверхностном и легком взгляде он, как персонаж, производит впечатление более скучное, нежели энергичный, эмоциональный и излучающий жизнь итальянец Эццио, однако после близкого знакомства с результатом его мысли обнаруживаешь, что через именно таков и есть путь истинной доблести: отказ от личного, от эгоистичного, посвящение себя обучению под руководством Аль-Муалима, целью своей предназначенное для подготовки Альтаира, коя подготовка равно и для непростого выбора в сражении и победе над своим же учителем. Ведь именно привязанность к личной славе и отход от креда Ассасинов привели Альтаира в начале первой части в плачевное положение ученика, вынужденного оправдывать свою жизнь, в то же время как изучение креда, раздумья и диалоги со своими врагами и учителем сделали из него великого воина и великого лидера, мыслителя, способного оценить возможности и опасности Яблока; способному усовершенствовать и повести орден Ассасинов к выживанию и развитию. И вот на обрывочных и кратких страницах кодекса мы уже видим учителя, лидера, патриарха ордена, который искренне вовлечен в дела Ордена на всех уровнях, будь то создание военной стратегии и техники, или это духовное и моральное напутствие для новых членов, умалчивая даже про ту великую ношу, которое представляет Яблоко Рая. На малых страницах дневника, освобожденный от всех лишних особенностей, Альтаир предстает перед нами не менее чем Государем, хотя этот термин в данном случае представляет совсем другое, нежели принятое его определение. Поэтому пусть он уходит в небытье пусть и не унося с собой спокойную душу, наличие которой немыслимо без религии, также как в свою очередь религия немыслима для носителя Яблока, но он может успокоить себя мыслью, что сделал для братства достаточно. Или же…
Последняя страница кодекса исполняет роль опытного престидижитатора, оставляя читателя в неведении и вполне допуская то невероятное обстоятельство, что Альтаир, быть может, ускользнул от лап смерти, избежав нарисованную им самим печальную судьбу. Никаких достоверных доводов того, что ему удалось невиданное - найти бессмертие в Яблоке и суметь его добиться для себя, однако не покидает сильное желание в надежде, что его развитие и история не останавливается на этой, последней странице кодекса. Помимо этого, в кодексе Альтаир упоминает о своем желании увидеть новые земли, которые он обнаружил с помощью Яблока. Быть может, он нашел для себя долгую жизнь и решил посвятить ее посещению далеких земель? Быть может, мы еще и встретимся с ним в следующих томах сей саги? Однако даже если эта коварная и изворотливая судьба ускользнет от него и нас, как она ускальзывает из рук всего рода человеческого в определенное время, все равно его история представляется достаточной высотой прыжка, или же длиной пройденного пути, чтобы не только относиться к нему с должным почтением и одобрением, но и почитать за величественного колосса – чемпиона рода человеческого в своем свободном видении.
“If at first you don’t succeed – blame the aliens”
Эцио же Аудиторе не сумел подняться выше стадии воина. Он не стал лидером, поскольку получая поддержку своих соратников, он не предпринимал никаких порывов в направлении их и организации, в то время как в моральном и интеллектуальном же плане он так и не смог полностью избавиться от сидящей глубоко в нем, подобно куску шрапнели, тяги к мести. И пусть в самом конце он осознает бессмысленность своей мести, это осознание не знаменует собой новую ступень в его развитии, а скорее ставит под значимый вопрос его собранность и мотивацию. Данные приличные лидеру качества и без того были уже поставленны под сомнение в результате кулачного боя с Борджиа, выступающему в пику самой философии техники Ассасинов, принципиально тяготеющей к эффективности, добываемой лучше всего с помощью оружия. Эццио же, уподобляясь себе же самому в юном возрасте, все также предпочитает решать вопросы чести кулаками, что безусловно характеризует его в свете истинного итальянца, однако вместе с тем неумолимо ставит под сомнение его стратегический разум, лидерские качества, общую сосредоточенность на задаче и мотивацию действий. Поэтому то в финальной сцене он предстает не более чем посредник, исторический персонаж, проживший сравнительно интересную жизнь, однако же чья основная миссия была привести к этому моменту своего потомка – Дезмонда Майлза и сослужить проводником для приведения того к моменту истины. К приоткрытию вуали мироздания, скрывавшей доселе создателей предметов рая.
И момент истины, произошедший после входа в Хранилище Тамплиеров и обнаружения своего рода послания, представшего в виде голографической записи, назвавшейся Минервой, одной из предтеч, сотворивших некогда те самые артефакты, что известны под названием Кусков Рая. Она повествовала о древней расе, предшествующей человечеству и о том, как эта раса создала людей средствами генетической инженерии, использовав Куски Рая для управления ими, поскольку это управляющее устройство вложено в сам людской разум. Она говорила о войне, которую люди развернули против своих создателей и о катастрофе, которая почти уничтожила и тех и других. Она говорила что цивилизация Предтеч в конце концов вымерла, оставив людям лишь воспоминания о них, как о богах, привнося в культуру человечества то известнейшее для любых любителей культуры явление мономифа в рассказах людей разных частей света. Она говорила о том, что катастрофа может повториться, если Дезмонд Майлз, с которым она на самом деле разговаривала, во времена современные не приложит свою доблесть к в высшей степени важному деянию по предотвращению катастрофы. Однако затем она исчезает, оставляя множество вопросов, готовых сорваться с губ, без ответа.
Подобный момент истины являет собой картину весьма странную. Это так, поскольку с одной стороны явление действительно дает ответы на часть вопросов, позволяя серии не уподобиться многим современным псевдомистическим проектам, вяще предпочитающим окутать своего зрителя туманом тайны и мистики, не имея при этом ни малейшего понятия, что же на самом деле должно стоять за сей тайной, однако же со стороны противоположной - любой честный наблюдатель вынужден будет признать вместе с тем, что подобное объяснение неминуемо навлекает на себя подозрения в неоригинальности, ведь любителям фантастического жанра ведомы многие примеры более продвинутых цивилизаций, нежели люди, будь это цивилизации иных миров или же нашего собственного. Однако то предположение, что представленная нам цивилизация принадлежит нашему миру, подвергается разумному сомнению, поскольку по их словам сами люди не были продуктом земной эволюции, но генетически созданными искусственными организмами. Это вливает правдоподобия в версию об инопланетной цивилизации, что как раз может быть объектом верной и обоснованной критики, поскольку негоже кому-либо, кроме Доктора Кто, указывать в отгадке на столь серьезный философский узел, всего лишь инопланетян. Возможно, подобная трактовка и открыта к собственному смысловому обогащению путем пересечения с религиозными догмами и мифами, подобными мифу о сотворении Адама, к чему и пытаются подвести нас за руку создатели, уподолбляясь музейным экскурсоводам. Однако я вынужден отказать им покуда в этом свидетельстве pro, поскольку это пересечение не выходит за рамки формального следования, слабо уделяя внимания идейным и философским аспектам, что однозначно выступает как явление нежелательное.
Не прибавляет уверенности в величии общего метасюжета и упоминания о грядущей катастрофе и необходимости героя спасти мир, поскольку сюжет сей использовался крайне широко и вновь выступает в качестве разочарования для достаточно сильной сюжетной завязки первой части. Возможно, что все не так просто и нас ждут неожиданные повороты и глубоко продуманные развязки; возможно, что нет. Очевидно лишь, что заложенный на этом моменте курс более менее проложен до самого конца серии. И достаточно точно можно говорить о том, что концовка второго тома терпит неминуемое поражение от концовки первого тома, поскольку финал ее даровал ощущения потрясающие, а любой игрок мог поймать себя на желании немедля играть и далее, дабы прильнуть разумом своим к изысканному сюжету, в то время как после концовки второго тома столь сильных эмоций не ощущаешь. Таким образом, интерес и сила концовки обратно пропорциональны интересу основной части игры: медленная и скучная игра в первой части, приводящая к потрясающей концовке расположена супротив динамичной и разнообразной игре во второй части, оканчивающейся, к сожалению, странной и заведомо много более слабой концовкой, ведущей к немалой доле сомнений у любого мыслящего зрителя.
Parte Duo
Ремо Бранти - "Дозор в, можно сказать, темное время"
“Вот плачут дед и баба, но напрасно.
Все предначертано – яйцо должно разбиться.
Зло порождает зло в наш век ужасный.
Ты хочешь знать как эта сказка завершится?
Старуху ту Раскольников зарубит,
Да не со зла причем, так по сюжету надо.
Старик же, пьянством горе усугубив,
Эрцгерцога застрелит Фердинанда!”
Qt Т. Шаов – Сказки нашего времени.
Однако любой человек чести вынужден будет признать, что сколь бы грамотно не были обозначены социальные мотивы, далее самого обозначения они не идут, что позволяет уподобить их инженерным чертежам, что никогда не воплотятся в реальный механизм или здание. Равносправедливым замечанием выступит также и то, что второй том в многотрудном вопросе характеров, роли и представления персонажей получился более личный, нежели первый. С одной стороны – нельзя отрицать это в качестве бесспорного блага, поскольку сей шаг позволяет восполнить чашу интереса к серии, столь активно иссякаемую. Живые, эмоциональные персонажи, основанные на реальных прототипах, за каждым из которых стоит своя, особенная история – это разумно и обоснованно предпочтительнее, равно как и в высшей степени достойно соотносится с эмоциональным и в высшей степени экспрессивным характером и духом сынов Италии. Но при этом неумолимо встает в полный рост оборотная сторона – персонажи лишились философской и символической значимости и обосновательной силы черпаемоей из единого лишь своего присутствия.
Ярче всего сей неоспоримый, но печальный факт проявляется в персоналиях противников, либо при чуть ином взгляде на ситуацию - жертв. Да, жертвы молодого Асассина выглядят человечнее, их мотивы находят легкое объяснение и понимание для любого вопрошающего разума, а помимо этого они филигранно вкраплены в свою эпоху, как драгоценные камни в орнамент. Но ведь именно такие неоднозначные черты, как странность, отстраненность от всех веяний жизни светской, а в наивысшей степени - особый, фанатичный взгляд на жизнь у персонажей первого тома и определяли само право присутствия и смысловое обоснование этих персонажей. Беседа с каждой жертвой в первом томе оборачивалась пусть коротким, но достаточно сильным философским диспутом, поиском истины, взглядом в совершенно непонятное, фанатичное, но бесконечно уверенное в своей правоте сознание. Во второй же части мы лишь рисуем посмертный портрет очередного алчного властителя, стремившегося добиться власти любой ценой. И хотя портрет в своей сути позволяет достаточно точно определить положение жертвы и упростить расположение ее в историческом контексте, как огромном полотне, однако он по прежнему остается плоским отображением действительности, теряя свой истинный объем, как буквально, так и в переносном смысле. Даже Родриго Борджиа, главный антагонист серии, закономерно ожидаемый, как и главный идейный противник, на деле не несет за своей спиной особых моральных, общественных и философских установок. Он всего лишь такой же алчный нобиль, который, в циничном позыве этой непростой эпохи пробился дальше и выше, при этом был осчастливлен, наложив свои руки на невероятное по силе орудие внушения.
Как апофеоз такой сглаженности роли и влияния антагонистов-жертв в основном сюжете проявляет себя тот факт, что жертвы в одном из дополнений Bonfire of Vanities, посвященный историческому восстанию Джироламо Савонарола, гораздо более рельефны и важны в символьном и смысловом своем значении, чем все антагонисты основной игры! Один только потерявший свой разум в результате давящего и пагубного влияния Яблока Рая итальянский “колхозник”, бродящий без смысла вокруг стогов сена, выросших в его глазах на превосходящее дозволенное роль, производит больше впечатления, чем и новоявленный Папа и его приспешники. Да и смысла несет он в себе поболее, ибо движет им не жажда власти, но какой-то веяенье странного, извращеногой и искаженного альтруизма, подмена жизненных ориентиров, посвящения себя движению в одном направлении в рамках одной только системы координат, что выказывает сим определенное подобие христианской морали, к которой апеллировал первый том. Заприметив этот пункт, неминуемо встает во весь рост, что и второй том столь же последовательно продолжает апеллировать, следя за действиями “Черного монаха”, представленные как своего рода последний рык слабеющего клерикаризма и пуританства, представляющимися уже совершенными в своем безумии.
Антагонисты же основного сюжета, как бы не льстило им подобное положение вещей, не могут похвастаться подобным значением и философской подоплекой. Словно повинуясь указующему персту эпохи и ее весомых изменений мировоззрения, творцы сюжета вначале отбросили религиозное мироустройство, на которую опиралась первая часть, однако вторую часть, а именно становление гуманизма и естествознания как основополагающих догматов нового времени, они провели уже несравненно хуже, если провели вообще. Словно не хватило сил и смелости сделать этот следующий, логичный шаг, они остановились на полпути и скрыли это невнятными личностными рассказами. Словно они нашли себя потерявшими какие бы то ни было слова, что можно было высказать по сему философскому направлению.
Сходные размышления затрагивают и союзников Эццио – Ассасинов, которые равно напоминают собой более ряд людей, коих связали сугубо личные обстоятельства и слепой рок, нежели общая идея и цель. Каждый из союзников движим своими мотивами, сколь угодно благородными и альтруистичными, однако же при этом презрительно малыми, локальными и слабо сформированными в своей идейной составляющей. А после нам все же находят нужным прямо сообщить, принимая облик глашатая у ворот, что все эти люди, коих мы имели честь видеть до сих пор, на деле работают заодно как Ассасины. Увы, можно лишь расписаться в том впечатлении, что люди эти далеки в облике своем от ассасинов, потому лишь, что в них не видиться сплоченное одной идеей и кодексом братство. Они никак не проявляют своего единодушия, не идут путем поиска истины. Да, невозможно не признать, что их предшественники - “Братья” из Масиафа в первом томе тоже проявляли себя в ничтожных количествах, однако же им уделялась скорее малозначимая роль скорее посредников, нежели действующих лиц. Но последовав по этому удобному пути сравнения, можно легко предаться заблуждению, будто собратья из второго тома представляют собой субьектов более интересных, а следовательно важных и достовернее обозначенных, но противоречит сему заключению разумение, что ход по большему вовлечению их в историю должен был быть надлежащим образом оформлен. Должна была предстать их роль в социальной структуре, равно как и их идеи, мотивация и методы. Они должны были предстать Братьями-Ассасинами, в противовес наличествующему явления их, как всего лишь персонажей, по совместительству оказавшимися Асассинами, постольку лишь, что это удобно для их собственных дел - образ, который относится скорее к тому, какими представляются масоны последующего исторического периода. Так же и новоявленные Ассассины - всего лишь исторические фигуры, кои неравномерно, а то и случайно играют свою роль в этой истории, роль при этом достаточно пассивную, а чья историческая функция является опосредованной и отвлеченной. Ярким примером тут служит введение в ряды Ассассинов самого Николо Макиавелли, который, однако, никак не проявляет себя в приличествующем ему качестве великого и одновременно чудовищного администратора, теоретика и организатора всесильного Государства. Он ничуть не думает выполнять той работы в продвижении и создании идей и их внедрению, которую к лицу выполнять фигуре его статуса. Более того, уже упоминаемая выше социальная структура и сам фокус действия ассасинов противоречит собственным убеждениям Макиавелли, которые он описывает в своих достославных сочинениях “Государь” и “Рассуждения о первой декаде Тита Ливия”. И это было бы не столь плачевно, если бы при этом убеждения и разумения, содержащиеся в сих трудах не были в разы ярче и умнее той упрощенной зарисовки, что единственно предлагает нам на выбор игра. Ведь если бы авторы взялись, подобно самому Николо, за рациональный подход к государству и управлению, если бы только они обосновали действия протагонистов становлением новой социальной структуры, созданной одним из величайших рациональных государственных умов истории, если бы события прошлого и настоящего были поданы в контексте единого последовательно развиваемого плана или хотя бы общей концепции. Но, увы, остается лишь думать горькие думы по утерянным возможностям.
Удивительно, но вновь при этом стучится в разум мысль, что в игре все же присутствует возможность найти и открыть момент, где при должном алкании допустимо обнаружить вышеуказанные условия исполненными. Однако происходит это во время расшифровки загадок, где нам намеками и отрывками предстают части той многовековой борьбы Тамплиеров и Ассасинов, что имеет привычку скрывать себя за глухим занавесом кулис истории. И вот там, за этим метафорическим занвесом, исторические фигуры действительно играют свою смысловую роль, истекающую из принадлежности к тому или противоположному лагерю, удивительным образом оказываясь на своих местах и, тем самым, работая как драматические персонажи большого закулисного сюжета серии. Чего стоит только история про волевого вождя Адольфа Гитлера, развязавшего мировую войну для смены механизмов контроля над населением, а затем коварно инсценировавшего собственную смерть и уже готовящегося было сбежать в лучших традициях различных теорий заговора! Но он не успевает отдалиться и на несколько шагов от своего мнимого последнего укрытия, прежде чем его настигает фатум в лице Ассассинов, молниеносно устроивших безвременную кончину великому Фюреру. При этом сподвижниками вождя Рейха и обладателями артефактов являются столь великие и знаменательные мужи, как Томас Эдисон и Генри Форд! А какую ценность таит в себе история про очередной кусок рая, попавший в руки Распутину, увезшего его в Сибирь. И чтобы воспрепятствовать ему, сам Никола Тесла применил свои знания, приведя к тунгусскому взрыву, направив энергию через весь земной шар. Однако и сам Тесла поплатился за свое наивное желание использовать куски рая для передачи свободной энергии всему населению мира: кому угодно, куда угодно, сколько нужно. Эти отрывки делают то, что и призваны делать – поддерживать высокий уровень паранойи и неопределнности, подпитывать теории заговора и создавать необходимую атмосферу для серии. Ускользает от понимания любого исследователя лишь причина, по которой данные похвальные действия происходят лишь в сторонних отрывках, а далеко не в основном сюжете, что вызывает глубокую печаль по неоправданным надеждам.
Signor Non appare di questo gioco, парадный портрет
“I thought... I thought I was beyond this. But I'm not. I've waited too long, lost too much. Requiescat in Pace, you bastard! ” Qt Ezio Auditore da Firenze
(Я думал, Я считал, что выше этого. Но нет. Я ждал слишком долго, я потерял слишком многое. Покойся с миром, ублюдок! Qt Эцио Аудиторе да Фиренце)
Как превосходящая часть жизни государства зависит от государя, так и все второстепенные персонажи, в силу одной только своей второстепенности, отступают на задний план дабы явить нам героя - протагониста во всем своем великолепии, либо же в явлении великолепию противоположном.
Героем нашего произведения здесь предстает достойный сын своей эпохи – итальянский дворянин, известный под именем Эцио Аудиторе да Фиренце, один из отпрысков славного Флорентийского рода Аудиторе, сподвижников самого флорентийского государя – Лоренцо Де Медичи. И, хотя вначале повествования молодой Эццио предстает перед нами мало отличным от прочих отпрысков дворянских родов, занятый выполнением мелких семейных поручений, а в основном своем занятии - праздным гулянием по улицам Флоренции, драками с отпрысками других, не менее знатных семейств, а также любовными похождениями, уже вскорости ему предстоит столкнуться с обстоятельствами, кои нельзя назвать слишком простыми для молодого человека, и которые разительно изменят и его жизненный уклад и личные черты характера. Это так, поскольку вокруг его семьи начинает смыкаться, подобно щупальцам морского зверя-осьминога, сложный и зловещий политический заговор, подпись этого беспокойного времени. Не излишним будет сказать, что сам дух эпохи политической борьбы и предательства, кои повсеместно были распространены в Итальянских государствах, прикоснулся к Эццио, чтобы открыть его судьбу. В результате этих событий молодой аристократ обнаруживает себя в ситуации, когда ему понадобятся вся его доблесть и разум, сколь неразвиты они еще в его возрасте: его отец и братья казнены как изменники, на деле же – безвинные жертвы политического заговора, ему необходимо позаботится о жизни и здоровье своей матери и сестры, и главное – его честь требует найти людей, приведших к смерти отца и отомстить им. Но мы поспешим сверх всякой меры, если посчитаем это завершающим штрихом в картине отчаянья и опасности. Благодаря своему дяде Марио, кондоттьеру, что укрыл спасавшихся от убийц отца семейство Аудиторе в своей вилле в городке Монтериггони, Эццио открывает для себя еще одну грань заговора, вылившегося в гибель родных. Он узнает о древнем, тянущемуся на протяжении всех темных веков, а возможно и дольше по пути в саму античность, смертельном противостоянии двух тайных обществ – Ассасинов и Тамплиеров, узнает о своем собственном отце как одном из братства Ассасинов – факт, немало способствовавший его безвременной кончине. И теперь Эццио предстоит не только пройтись по темной узкой дорожке Вендетты, но и поднять знамя борьбы против Тамлиеров, продолжив дело своего отца, как подобает всякому благородному юноше в столь прискорбных обстоятельствах. Именно этому и посвящены годы его жизни, живописуемые в игре, которая не утомляется захватывать многие политические события, разыгрывающиеся во Флорентийской Республике, Венеции, Форли, Сан-Джиминьяно и отчасти даже в Вечном Городе, к которым приложил свою руку и клинок молодой Ассасин.
Однако, руководствуясь блистательным примером великих памятников искусства прошлого, стоить сделать вывод о непереоценимой важности, которую несет в себе не едина лишь событийная канва, но и личный, персональный путь роста персонажей, расцветание их характеров и углубление их взаимоотношений. И несложно отметить, что этот путь героя представляет собой излюбленный классиками и часто удостаиваемый вниманием прием: Ученичество, переходящее в личное развитие.
Действительно, когда из способного, талантливого, подающего надежды, но все же неопытного юнца необходимо сделать профессионального Ассассина, способного на равных соревноваться в доблести, хитрости и изворотливости с сильнейшими противниками эпохи, коими бесспорно являются Тамплиеры, это сродни созданию меча из стальной заготовки. Предстоит потратить немало труда и закалки, чтобы превратить его в грозное и эффективное оружие. И молодой Эццио шаг за шагом идет по дороге своего необычного ученичества, обучаясь ли грозному искусству дуэли с разными видами вооружений, открывая ли для себя способы скрытного передвижения по городу, подобно тени, избегающей не только стражников, но и самого праздного взгляда, и, конечно же, как было указано выше – всех тех социальных особенностей общества, которые он может использовать для своего блага, укрываясь в них, как в своего рода общественных нишах, скрывающих его от бдительного ока стражников – прислужников коварных и предательских нобилей. А ведь именно нобили в основном становятся его зловещей целью, поскольку именно этот хитрый и обладающий необходимыми внушительными силами и средствами класс ведет борьбу за власть, земли и славу. И, будучи Тамплиерами, за что-то еще, что до поры до времени сокрыто от взора стороннего, сколь искушенным в проникновении в суть вещей он не был, наблюдателя. Еще одним этапом ученичества юного Ассасина становится осознание и полное разумение необходимости в союзниках, в умении найти доблестных, смелых и умеющих людей, хотя по совести стоит сказать, что дело обстоит с точностью да наоборот и это скорее доблестные смелые и умеющие люди сами потрудились его найти. И в разговорах, времяпрепровождении, общих делах с такими достойными людьми, как Кодоттьеры Марио Аудиторе и Бартоломео Д’Альвиано, правительница Форли Катерина Сфорца, Леонардо Да Винчи, легендарный вор ЛаВольп, флорентийская куртизанка Паола, знаменитый ученый муж Макиавелли, многие из которых также принадлежали братству Ассасинов, юный герой растет не меньше, чем в изнуряющих тренировках. Отчетливой кульминацией формирования этого братства, является сцена в финале главы Bonfire of vanities, а при этом равно и кульминацией осознания Эццио принципов братства Ассасинов по избавлению людей от влияния ложных пророков и государей. Эта сцена также наводит своего рода наблюдательную трубу, наиболее четко обозначая прогресс и персональный эмоциональный рост Эццио, который вырос в подлинного воина не только обладающего выдающимся умением владения оружием, подобно в том числе и беспринципным кондоттьерам, которые разрывали Италию в вечной грызне, но в воина, который знает за что сражается и который способен вдохновить свои войска на битву своей верой и преданностью делу, за которое он сражается. Причина, по которой эта основополагающая сцена расположена в, как именуют их люди нынче, DLC, а не в основной игре, ускользает от разумения вашего покорного слуги.
Еще более странный пример после этого являет собой Римская миссия, где, казалось бы уже возмужавший и окрепший характер Эццио скатывается вновь к теме мести, как камень героя античных преданий, многопечального Сизифа. В своей сокровенной сути, финальная схватка с новоявленным Папой Родриго Борджиа смотрится дивно на фоне совокупной игры, словно подчеркивая ее, однако это лишь на первый взгляд. Ведь в ней практически отсутствуют те социальные, философские и драматические мысли и доводы, которые вроде бы расставлялись на шахматной доске на протяжении всей игры и того времени, в котором она происходила, чтобы под конец оказаться сметенными с доски ловким и коварным обманом. В итоге же мы видим с одной стороны престарелого Папу, чьи помыслы далеки от чего-либо отличного от власти, а с другой стороны возросшего юношу, который все так же грезит сжигающей местью за своего отца. Все прочие особенные детали, будь то историческое ассасино-тамплиерское противостояние, манящий свет осколка рая или что бы то ни было играют роль лишь декораций, но не движущих сил сюжета. Поэтому и воспринимаются они не как откровение либо катарсис, но скорее как обычное наблюдение за яркими, но привычными событиями, находившими отражение под пером многих авторов в описаниях той эпохи.
"В небеса лестниц нет" - Запрещенная церковью картина XV века.
Однако указанная выше особенность, как и многие дела под солнцем, случайностью не является, поскольку как олимпийскому атлету, совершившему прыжок в высоту, необходимо допрыгнуть и перенести тело свое через шест, оставив последний непотревоженным, так и сюжету, построенному на взрослении персонажа, необходимо развить этого персонажа до необходимого уровня, дабы претендовать на высокие похвалы. Уровень этот выбирается из множества разных разумений и мыслей, кои в данной игре касаются свободы воли, познания философии своего братства и осознания основ взаимоотношений людей и власти. Во всех этих дисциплинах, Эццио, увы, показал себя пусть и не последним, но и не достойнейшим состязающимся, скорее сосредоточенный на личных вопросах мести, нежели познании и учении. И если невозможно оспаривать факт, что он совершил прыжок и пролетел какое-то расстояние вверх, хотя бы во время вышеописанной сцены в “Пожаре Тщеславия”, то можно смело констатировать, что долететь столь высоко, чтобы благополучно перебраться через шест в конце, ему так и не удалось. Но, как известно нам из соревнований олимпийских атлетов, не велико горе не взять столь желаемую высоту, коли все другие атлеты равно потерпели поражение. И, казалось бы, действительно: атлеты, взявшие высоту личного развития, не могут быть обнаружены вокруг, сколь сильно не вглядывайся. Однако это не так, этот атлет в игре присутствует. Возможно – скажет читатель, - это тот самый истинный протагонист, искуссно скрытый за премудростями сюжета разных эпох - Дезмонд Майлз? Но нет, - отвечу я вам. Дезмонд Майлз на протяжении игры продолжает играть роль наблюдателя и сколяра, изучающего историю своего рода и отношения Ассасинов и Тамплиеров и через это выступающий своего рода повествователем. Несмотря на то, что он знакомится с персонажами, которые представляют собой современное братство Ассасинов, особого развития не получает ни он, ни Ассасины, продолжая в основном лишь наблюдать и искать зацепки через его генетические воспоминания. Лишь ближе к концу, после момента истины, Дезмонд демонстрирует какой-то уровень волнения и вовлечения, а также то, что он успешно начал осваивать навыки своих предков-Ассасинов, сражаясь против Видика и наемников Абстерго, что является верным указующим перстом на то, что в какой-то из последующих частей он примерит на себя многотрудное и темное ремесло Ассасина. Однако вместе с тем, если какое-то развитие в его сознании и происходит, то оно остается сокрытым за завесой его разума, поскольку особых признаков он не выказывает, лишь продолжая с удивлением внимать откровениям, что сыплются на него подобно перезрелым вишням.
Однако же, хотя персонаж, по развитию опередивший центрального персонажа этого тома, и не является Дезмондом, однако он все же присутствует в игре. Достаточно лишь отвлечься от привычных правил и особенностей реальной жизни, где окружающие люди существуют одновременно во времени, и впустить в себя как раз то самое неординарное представление, характерное для художественных произведений, а для данного произведение характерное в особенности, как сей гипотетический персонаж не замедлит себя явить далее по временной стреле. И это никто иной, как наш общий старый знакомец - Альтаир, герой первого тома.
Насколько же странной и неестественной может показаться ситуация, когда персонаж из первого тома, описываемый лишь косвенно с помощью дневников и эха его достославных деяний, может во втором томе сильнее развиться, нежели сам центральный герой второго тома, активно действующий и существующий, настолько же эта ситуация ясна как божий день. И это несмотря на то, что первый взгляд позволит нам точно утверждать, что Альтаир как персонаж скучнее, нежели Эццио, поскольку последний более эмоционален, более живой и яркий персонаж, что раскрывается в превосходяще интересных диалогах, разговорах и действиях, в то время как Альтаир в своем ученичестве сам по себе проявляется мало. Однако даже если бы кто-нибудь воспользовался этим спасительным шансом, дабы избегнуть не самых греющих душу выводов, то проделать это ему не удасться благодаря кристальной ясности Кодекса Ассасинов – произведения, написанного самим Альтаиром в наследие ордену и хранящему не только чертежи технологических изобретений, кои Альтаир создал при помощи осколка рая, но и дневников его самого, где он описывает свое сосуществование с артефактом, его разумения и мысли, вытекающие из этого сосуществования. И пусть разразит меня небесный гром, если этот кодекс не самая потрясающая, красивая, мощная и превосходная черта второго тома, какая только в нем имеется. Пусть немногочисленные, но вызывающие ураган эмоций, красивые, философские и мудрые записки древнего Ассасина затмевают все похождения Ассасина современного. Как и стоило ожидать, записи в кодексе Ассасинов демонстрируют закономерный рост Альтаира. В особенности сильны строки, описывающие осознание Альтаира об истинной сути вещей, открывшихся через артефакт, осознания, четкого и ясного, что после смерти нет ничего, кроме забвения. Возможно, что нет в человеческой жизни большего потрясения, более мощного и философского всплеска, удара, нежели честного и полного осознания себя смертным и всех последствий этой смертности сполна. Смерти, после которой не будет ни рая ни ада, не будет ничего, лишь черная бездна забвения. И реакция человека на это осознания, его мысли по этому поводу – это способ заглянуть под внешнюю оболочку и увидеть, из чего же все-таки был сделан сей человек, поскольку именно эта реакция на величайшее потрясение и ясный взгляд прямо в бездну есть то, что его часто и определяет. Когда человек глядит в глаза смерти, где разворачивается темная бездна, тогда он и находит в себе силы и крепость души для решения, либо же, поникший, уходит в поражении, которое ведет лишь к безумию и апатии, это, при верном описании, есть едва ли не величайшая вершина драматического искусства, как отражения самой человеческой сути. И я нахожу себя не в силах выдумать лучше, будучи лишь сторонним наблюдателем за свершениями прочих, нежели процитировать отрывок из кодекса Ассасинов, написанный Альтаиром, где он рассыпает горстью свои мысли после взгляда в бездонные глаза истинной смерти:
“Soon I shall pass from this world. It is my time. All the hours of the day are now colored by the thoughts and fears borne of this realization. I know that the elements of my body will return to the Earth. But what of my consciousness? My identity? That is to say - what of ME? I suspect it will end. That there is no next world. Nor a return to this one. It will simply be done. Forever.
Our lives are so brief and unimportant. The cosmos cares nothing for us. For what we've done; Had we wrought evil instead of good. Had I chosen to abuse the Apple instead of seal it away. None of it would have mattered. There is no counting. No reckoning. No final judgement. There is simply silence. And darkness. Utter and absolute... “qt
(“Вскоре я покину этот мир. Придет мое время. Каждый час дня теперь наполнен думами и страхами, рожденными от осознания этого факта. Мне ведомо, что части моего тела вернутся в Землю. Но что о моем сознании? Моей личности? Строго говоря – что обо МНЕ? Я подозреваю, что это будет конец. Что нет никакого другого мира, также как нет пути назад в этот мир. Я просто исчезну. Навсегда.
Наши жизни кратки и неважны. Вселенную мы совершенно не заботим. Все, что бы мы сделали: Приняли ли бы мы зло вместо добра. Выбрал бы я путь злоупотребления Яблоком, нежели заточения его. Ничто из этого ничего бы не значило. Нет никаких подсчетов. Никакой расплаты. Никакого последнего правосудия. Есть всего лишь тишина. И тьма. Полная и абсолютная…”)
Таков личный путь Альтаира. И хотя при первом, поверхностном и легком взгляде он, как персонаж, производит впечатление более скучное, нежели энергичный, эмоциональный и излучающий жизнь итальянец Эццио, однако после близкого знакомства с результатом его мысли обнаруживаешь, что через именно таков и есть путь истинной доблести: отказ от личного, от эгоистичного, посвящение себя обучению под руководством Аль-Муалима, целью своей предназначенное для подготовки Альтаира, коя подготовка равно и для непростого выбора в сражении и победе над своим же учителем. Ведь именно привязанность к личной славе и отход от креда Ассасинов привели Альтаира в начале первой части в плачевное положение ученика, вынужденного оправдывать свою жизнь, в то же время как изучение креда, раздумья и диалоги со своими врагами и учителем сделали из него великого воина и великого лидера, мыслителя, способного оценить возможности и опасности Яблока; способному усовершенствовать и повести орден Ассасинов к выживанию и развитию. И вот на обрывочных и кратких страницах кодекса мы уже видим учителя, лидера, патриарха ордена, который искренне вовлечен в дела Ордена на всех уровнях, будь то создание военной стратегии и техники, или это духовное и моральное напутствие для новых членов, умалчивая даже про ту великую ношу, которое представляет Яблоко Рая. На малых страницах дневника, освобожденный от всех лишних особенностей, Альтаир предстает перед нами не менее чем Государем, хотя этот термин в данном случае представляет совсем другое, нежели принятое его определение. Поэтому пусть он уходит в небытье пусть и не унося с собой спокойную душу, наличие которой немыслимо без религии, также как в свою очередь религия немыслима для носителя Яблока, но он может успокоить себя мыслью, что сделал для братства достаточно. Или же…
Последняя страница кодекса исполняет роль опытного престидижитатора, оставляя читателя в неведении и вполне допуская то невероятное обстоятельство, что Альтаир, быть может, ускользнул от лап смерти, избежав нарисованную им самим печальную судьбу. Никаких достоверных доводов того, что ему удалось невиданное - найти бессмертие в Яблоке и суметь его добиться для себя, однако не покидает сильное желание в надежде, что его развитие и история не останавливается на этой, последней странице кодекса. Помимо этого, в кодексе Альтаир упоминает о своем желании увидеть новые земли, которые он обнаружил с помощью Яблока. Быть может, он нашел для себя долгую жизнь и решил посвятить ее посещению далеких земель? Быть может, мы еще и встретимся с ним в следующих томах сей саги? Однако даже если эта коварная и изворотливая судьба ускользнет от него и нас, как она ускальзывает из рук всего рода человеческого в определенное время, все равно его история представляется достаточной высотой прыжка, или же длиной пройденного пути, чтобы не только относиться к нему с должным почтением и одобрением, но и почитать за величественного колосса – чемпиона рода человеческого в своем свободном видении.
"Конструирование Адама" - Уцелевший фрагмент фрески широко известного автора Magestidodicelo, исчезнувшего при таинственных обстоятельствах. Фреска обнаружена на потолке замурованной потерянной церкви.
“If at first you don’t succeed – blame the aliens”
Эцио же Аудиторе не сумел подняться выше стадии воина. Он не стал лидером, поскольку получая поддержку своих соратников, он не предпринимал никаких порывов в направлении их и организации, в то время как в моральном и интеллектуальном же плане он так и не смог полностью избавиться от сидящей глубоко в нем, подобно куску шрапнели, тяги к мести. И пусть в самом конце он осознает бессмысленность своей мести, это осознание не знаменует собой новую ступень в его развитии, а скорее ставит под значимый вопрос его собранность и мотивацию. Данные приличные лидеру качества и без того были уже поставленны под сомнение в результате кулачного боя с Борджиа, выступающему в пику самой философии техники Ассасинов, принципиально тяготеющей к эффективности, добываемой лучше всего с помощью оружия. Эццио же, уподобляясь себе же самому в юном возрасте, все также предпочитает решать вопросы чести кулаками, что безусловно характеризует его в свете истинного итальянца, однако вместе с тем неумолимо ставит под сомнение его стратегический разум, лидерские качества, общую сосредоточенность на задаче и мотивацию действий. Поэтому то в финальной сцене он предстает не более чем посредник, исторический персонаж, проживший сравнительно интересную жизнь, однако же чья основная миссия была привести к этому моменту своего потомка – Дезмонда Майлза и сослужить проводником для приведения того к моменту истины. К приоткрытию вуали мироздания, скрывавшей доселе создателей предметов рая.
И момент истины, произошедший после входа в Хранилище Тамплиеров и обнаружения своего рода послания, представшего в виде голографической записи, назвавшейся Минервой, одной из предтеч, сотворивших некогда те самые артефакты, что известны под названием Кусков Рая. Она повествовала о древней расе, предшествующей человечеству и о том, как эта раса создала людей средствами генетической инженерии, использовав Куски Рая для управления ими, поскольку это управляющее устройство вложено в сам людской разум. Она говорила о войне, которую люди развернули против своих создателей и о катастрофе, которая почти уничтожила и тех и других. Она говорила что цивилизация Предтеч в конце концов вымерла, оставив людям лишь воспоминания о них, как о богах, привнося в культуру человечества то известнейшее для любых любителей культуры явление мономифа в рассказах людей разных частей света. Она говорила о том, что катастрофа может повториться, если Дезмонд Майлз, с которым она на самом деле разговаривала, во времена современные не приложит свою доблесть к в высшей степени важному деянию по предотвращению катастрофы. Однако затем она исчезает, оставляя множество вопросов, готовых сорваться с губ, без ответа.
Подобный момент истины являет собой картину весьма странную. Это так, поскольку с одной стороны явление действительно дает ответы на часть вопросов, позволяя серии не уподобиться многим современным псевдомистическим проектам, вяще предпочитающим окутать своего зрителя туманом тайны и мистики, не имея при этом ни малейшего понятия, что же на самом деле должно стоять за сей тайной, однако же со стороны противоположной - любой честный наблюдатель вынужден будет признать вместе с тем, что подобное объяснение неминуемо навлекает на себя подозрения в неоригинальности, ведь любителям фантастического жанра ведомы многие примеры более продвинутых цивилизаций, нежели люди, будь это цивилизации иных миров или же нашего собственного. Однако то предположение, что представленная нам цивилизация принадлежит нашему миру, подвергается разумному сомнению, поскольку по их словам сами люди не были продуктом земной эволюции, но генетически созданными искусственными организмами. Это вливает правдоподобия в версию об инопланетной цивилизации, что как раз может быть объектом верной и обоснованной критики, поскольку негоже кому-либо, кроме Доктора Кто, указывать в отгадке на столь серьезный философский узел, всего лишь инопланетян. Возможно, подобная трактовка и открыта к собственному смысловому обогащению путем пересечения с религиозными догмами и мифами, подобными мифу о сотворении Адама, к чему и пытаются подвести нас за руку создатели, уподолбляясь музейным экскурсоводам. Однако я вынужден отказать им покуда в этом свидетельстве pro, поскольку это пересечение не выходит за рамки формального следования, слабо уделяя внимания идейным и философским аспектам, что однозначно выступает как явление нежелательное.
Не прибавляет уверенности в величии общего метасюжета и упоминания о грядущей катастрофе и необходимости героя спасти мир, поскольку сюжет сей использовался крайне широко и вновь выступает в качестве разочарования для достаточно сильной сюжетной завязки первой части. Возможно, что все не так просто и нас ждут неожиданные повороты и глубоко продуманные развязки; возможно, что нет. Очевидно лишь, что заложенный на этом моменте курс более менее проложен до самого конца серии. И достаточно точно можно говорить о том, что концовка второго тома терпит неминуемое поражение от концовки первого тома, поскольку финал ее даровал ощущения потрясающие, а любой игрок мог поймать себя на желании немедля играть и далее, дабы прильнуть разумом своим к изысканному сюжету, в то время как после концовки второго тома столь сильных эмоций не ощущаешь. Таким образом, интерес и сила концовки обратно пропорциональны интересу основной части игры: медленная и скучная игра в первой части, приводящая к потрясающей концовке расположена супротив динамичной и разнообразной игре во второй части, оканчивающейся, к сожалению, странной и заведомо много более слабой концовкой, ведущей к немалой доле сомнений у любого мыслящего зрителя.
@темы: Silicium based life, Рецензии
-
-
18.09.2011 в 23:30Но сразу хочется отметить, что картины замечательные. Абсолютного фаворита среди них выделить сложно, но безусловно очень нравится "Дозор" и "В небеса лестниц нет". А в "Конструирование Адама" очень хорошо вписалась инопланетная часть)))