Без Вики и Кристины.

[Rusminin]

Фух, ну наконец-то я сумел домучить(себя) это дело, а именно заметку о Барселоне, куда я ездил аж в Сентябре. Надеюсь, что это знак того, что творческий кризис если не закончился, то стремиться к окончанию. Хотя стоит признать по честному, что этот пост - отчасти шалашничанье, причем глупоооооое до невозможности. А косвенно это вылилось в то, что под конец торопился. Поэтому где-то бы пере/дописать, фоток крайне хочеться побольше и вообще получше. Но, с другой стороны, вроде как почти все, что хотел - написал; все фотки пихать - только утомить; надо все равно вдохновляться и писать другие вещи на основе впечатлений; да и некоторыми моментами я доволен. Хммм, за время простоя я стал еще больше нервничать за публикации. Ну, надеюсь,что все-таки не совсем зря писал и хоть кому-нибудь будет интересно.

Непобедимое солнце зависло над землей, посылая колонну за колонной своих отборных лучей на безропотно принимающую свою участь землю. Теплое и мягкое Солнце Средиземноморское имеет скверную привычку в одно мгновение сбросить свои нежные наряды и обернуться жестоким иссушающим Солнцем Африканским. Кому нет смысла рассказывать о знойном солнце это Испании: они знакомы много лет. Однако даже на короткой дистанции Иберийского (или, если быть конформистом - Пиренейского) полуострова климат успевает измениться, а вслед за ним и отношение к нему аборигенов.



Если в южную Андалузию сквозь Геркулесовы столпы веет дыханием иссушенной Африки, а ее жители унаследовали от Мавров их выверенные веками средства защиты от жары: выбеленные дома, узкие улочки, наполненные тенью и систему водяного охлаждения мостовой (Спасибо удивительно аутентичному аттракциону Испанской деревни Pueblo español за любезно предоставленные кусочки других испанских областей),

то северная Каталония с ее изменчивым морским климатом как будто бы не чувствует столь же пагубного влияния оглушающего зноя.

Как известно - жара коварна и ухитряется действовать незаметно от бдительного ока полиции прямо средь бела дня. Вместо сильного и быстрого, но при этом хорошо заметного теплового удара, Солнце может действовать исподволь, постепенно, но неумолимо и верно оплавляя предметы, размягчая их, пока они не начинают плыть, как одни очень известные часы.

Жила-была когда-то на свете Каталония. Каталония презрела тревоги и предупреждения, она нежилась в лучах Солнца, покуда неумолимое Солнце потихоньку оплавляло ее разум. С тех пор Каталония и осталась немного спятившей. Сомнений быть не может - Каталония со своей ярчайшей столицей Барселоной слегка тронулась. Однако ее солнечный дилириум вряд ли опасен и как будто бы ничуть не мешает. Напротив, легкое помешательство напеченной головы способно порождать невиданные творения мысли, творчества и созидания. Быть может, сила творения была и излишне необузданной, быть может в своем помешательстве Барселона забыла что это такое - обычные дома? Может быть, для неё это и есть – обычные? Быть может, мне не удастся завершить свою мысль на любом языке, кроме испанского... или все же каталонского? Но не будем забегать вперед, стоит для начала сполна осветить вниманием все симптомы умопомешательства, чтобы уже на их основе сделать какие-то выводы. Ну или вынести окончательный диагноз.



Первое, что не может не броситься в глаза в некотором даже истеричном порыве - Барселонская архитектура. Архитектура не просто прозаически и буднично заявляет о себе, она кричит, вопит и топчет ногами, обвиняя нас в отсутствии внимания. Она кричит на всех языках, известных и не очень. Это пиршество, это вакханалия! Это искреннее пренебрежение всевозможным критериям нормальности и прагматизма. Барселонская архитектура смотрит на архитектуру Петербургскую, как вполне взрослый и состоявшийся, разве что немного эксцентричный художник смотрит на трехлетнего ребенка, раскрашивающего фломастерами книжку-раскраску. Соперники классом ниже Парижа вызывают у архитектуры самоуверенную ухмылку. Но в своем запале она способна уходить в те бесконечные дали, куда уже не докричаться ничтожному гласу прагматичного архитектурного предназначения в том, что тут людям неплохо бы как-то жить.



Так появляются Casa Batеlo

Casa Mila

с его невообразимыми вентиляционными башенками

Или же изысканная Барселонская арена.

Симптомы же, однако, могут быть и гораздо изощренней, что говорит уже о хроническом случае шизотектуры.



Так, в некоторых случаях на домах наблюдаются высыпание зонтиков.

В центральных же парках могут возникать и вовсе невиданные образования, неизвестные науке и требующие дальнейшего исследования, особенно в плане возможности использования как осадных орудий.

В безумном состоянии разум привычно делает выводы на основе логики, разве что вы вряд ли признаете эту логику, повстречав ее на улице.

Так проектирование дома наизнанку, у которого стены словно покрыты шелковыми обоями

не вызывает такого уж непонимания, когда можно преспокойно развалиться на стульях прямо на улице

А если уж Национальный Музей Искусства MNAC не уступает Императорскому дворцу

то почему бы олимпийскому комплексу не походить на помесь дворца эмира

и космодрома?

Безумцу осознать свое безумие столь же сложно, как солнцу увидеть себя в зеркало, но однажды, пробившись сквозь полудрему средиземноморского солнца, Каталония ленно попыталась укрыться от зноя, как, медленно и лениво, передвигая мысли вручную, разомлевший отдыхающий на пляже тянется за покрывалом. Каталония, почти не отдавая себе отчет о своих движениях, в полусне и не очень удачно, но укрыла себя зеленым покрывалом.



Именно так Каталония во главе с Барселоной стала утопать в зелени. И, хотя зелень эту можно признать типичной для Средиземноморья, в некотором сумасшествии ей отказать нельзя, спасибо причудливому соседству хвойных деревьев, отстаивающих позиции Европы и севера и говорящих на языке суши и пустыни кактусов и агав.

Однако, хотя зелень и неспособна скрыть Каталонию полностью, она старается изо всех своих сил. Но в своем старании она зачастую плохо рассчитывает, куда ее занесет. И, если каменистые склоны побережья, покрытые причудливой и вездесущей растительностью не вызовут у бывалого путешественника и малейшего движения брови,

то неожиданные кактусовые перекрестки его удивят

 

цветочные кусты, разрастающиеся во весь тротуар в самых дальних уголках необъятной горы Монжуик собьют с намеченного пути, заставив перейти на другую сторону дороги

а окончательно собьет его с толку глубоко утопающий в зелени, словно прячущийся в них Каталонский Парламент

Общественный центр города, главный социальный ориентир, ведь он должен бы стоять на какой-нибудь обширной открытой площади, не так ли? Серьезной, серой и торжественной, ведь да?

— Ну, вы приехали не в тот город. Да, и кстати подобное количество прагматичной рассудительности к ввозу в страну запрещено.



Если же вас еще гложут какие-то сомнения по поводу того, что этот умалишенный особенно любит скидывать в кучу все подряд, то, пройдя пару шагов от серьезного и важного Парламента, поздоровайтесь с по-детски прячущимся в соседних кустах мамонтом

... а в трех шагах постарайтесь не упасть в пруд, где и так уже успешно утопают мангровые деревья, а жители на лодках гоняются за лебедями.

Однако финальным аккордом в долгом и торжественном укрывании Каталонии самой себя зеленью стало творение второго Главного Тронутого Гения окрестных краев. Сальвадора Дали мы уже мимоходом упомянули и, хотя он заслуживает большего, сейчас время замолвить слово о втором, а именно о гении Антонио Гауди и его самом важном творении. И нет, я сразу хочу прервать подкованных читателей – речь вовсе не о La Sagrada Familia. Во-первых, он и без того известен всем, а во-вторых, как ни банально он - нет, не “не достоин”, но “не достроен”. В нашей же истории более важным является другое его творение - Park Güell.



Единым и неостановимым движением, Каталония тянула и тянула на себя зеленое покрывало. И вот, наконец, титаническое поползновение остановилось, а в месте, где оно пересеклось с эпохой модернизма, возник Парк Гуэль, как его логическое завершение. И тут то самое время задуматься, что же на самом деле такое - близость к природе.

Парк Гуэля не похож на привычные европейцам регулярные французские или же дикие английские парки, с первого взгляда на эти прянично-ракушечные ворота становиться понятно: этот парк что-то совершенно иное.

Здесь пейзаж, который мог бы быть марсианским, если бы там сохранилась вода, сталкивается с архитектурой человека, имевшего личные счеты к прямым углам. Уже упоминаемое странное товарищество растений, словно высаженных на другой планете, где их соседство диктуется волей одного только случая, обрамляют строения, смахивающие на развалины древней циклопической цивилизации, складывавшей замки из камней, как из песчинок.

Да, эти ротонды и виадуки точно были созданы в игре древней, сгинувшей и очевидно морской цивилизации гигантов, а затем заросли почти что инопланетной растительностью. Выйдя из моря, неизвестные Атлнаты строили замки из песка и украшали их ракушками с ювелирной точностью, как ненавязчивое хобби. Как иначе объяснить, что строения в парке так похожи на игрушечные замки, которые ставят в аквариумах заводчики тропических рыбок?

Воображение практически дорисовывает гордо проплывающих мимо рыб, обитающих в сохранившихся останках величественных строений и единственных, кто теперь прогуливается по опустевшим и заросшим проспектам. Лишь рыбы могут найти прибежище в осыпающихся стенах заброшенных замков, лишь рыбы могут отобедать зеленью, прорастающей из обезглавленных колонн.

 

Не удивительно, что проект парка, как жилого квартала, не увенчался успехом. Было бы в разы более странным, если бы у него удалось. Парк Гуэля — ни капли не живой квартал, это рефлексивно-постапокалипсический пейзаж, показывающий скорее ту жизнь, что будет течь, когда нынешних обитателей не останеться и следа. Мало кто способен жить в месте, которое всеми силами призывает забыть жизнь, по крайней мере те ее формы, что люди привыкли подразумевать в связи с ней. И тем самым, Парк Гуэля наконец-то прямо задает столь неудобный вопрос современным популярным урбанистическим концепциям: до каких пределов вообще совместима природа и город?

Урбанистический смысл города сводится к удобству жизни его обитателей; это упорядочивание, это загон окружающего мира в определенные рамки, это в какой-то мере насилие над природой, коя по своей, ха… природе хаотична и малоподвластна строгим границам и условиям. И финальное единение города с природой — это суть последствия катастрофы, стершей ненужных более обитателей и оставившей только своих любимцев - упорно прорастающие сквозь руины величественных людских строений растения. Тогда то и вспоминаешь, что единение с природой происходит от того, что природа ведь постоянно наступает, медленно, но уверенно и неостановимо. Рано или поздно, ее наступление может обернуться катастрофой, оставляющей после себя подлинное единение. И тогда песочные замки Гауди, округлые формы и словно разваливающие ротонды парка предстают уже отзвуком из будущего, предчувствием грядущего состояния, происходящего из катастрофы.

Ровному гулу предостерегающего рога парка Гуэля вторят скалы побережья, в которых храниться какая-то часть вдохновения Гауди. Скалы подобны ракушкам, в которых можно услышать голос моря, и голос вовсе не мирный. Скалы, облизанные волной, скругленные даже и на высоте многоэтажного дома и тем самым хранящие память о невероятных волнах — первой линии наступления бушующей стихии.

 

Возможно, в этом и был замысел Гаудивских природных мотивов: возможность заглянуть будущее, безрадостное только для нас, где людей не останется, где города обратятся в дно гигантского аквариума, а цивилизация исчезнет, оставив лишь эхо своего присутствия. И, прогуливаясь по этому отзвуку будущего, можно взглянуть на нашу цивилизацию со стороны, через стенки аквариума. Взгляд на исчезнувшую цивилизацию более проницателен, уже не скованный суетой, он может видеть гораздо дальше и глубже, обнажая естество цивилизации, как палеонтолог обнажает кистью какую-нибудь древнюю окаменелость. Глядя на исчезнувшую, замершую в вечности цивилизацию, можно увидеть то, что ускользает при ее существовании, растворяясь в мельтешении повседневной жизни. Разве что эта цивилизация — наша, и это уникальная возможность наблюдать ее, не разрушая. Особо редкий аттракцион пост-апокалипсиса понарошку — вот что ждет вас в одиночной прогулке по парку Гуэля. И, мне почему-то кажется, особенно если прогулка эта под ночным летним дождем. А единственное, что может помешать вам днем – это музыка местных музыкантов, не оставляющая ни на шаг.

Сумасшедший разум – не значит праздный разум. Стоит ему найти себе применение, как он принимается за новое дело с нездоровым, даже маниакальным упорством и энергией (ВНИМАНИЕ: важность и смысл дела через линзы этого разума может отличаться от общепринятого!). Так и Каталония, в своём помешательстве, нашла себе дело по плечу, затеяв на изломе XIX и XX веков две всемирные выставки, а спустя какое-то время и олимпиаду.



Казалось бы, что такое эти всемирные выставки и олимпиады, кому они особо нужны? Ведь это так, дорогое развлекалово, праздная самореклама. Они требуют много денег, и труда но что они могут дать населению?



Следуя по пути подобных рассуждений скоро в то, что Барселона сделала к двум выставкам и олимпиаде будет так же сложно поверить, как и в выстроенные простыми египтянами пирамиды и в мегалиты, возводимые не менее простыми кельтами.



Здесь уже представлялся и невообразимый Национальный дворец, который никогда не видел у себя ни императора, ни короля, авиакосмический олимпийский комплекс также присутствовал. Но фотографии не способны дать в то же время полного представления о громадности горы Монжуик, застраивавшейся и облагораживающейся к этим событиям, невозможно перечислить те бесчисленные гектары утопающих в зелени, но ухоженных парков, ботанических садов и прочих площадок.



Также и фото стыдливо прячущегося в зелени Парламента не дает представления о центральном парке с его прекрасными павильонами, особенно “Замком трех драконов” Castell dels Tres Dragons

Правда “драконы” эти — всего лишь симпатичные ящерки, один из местных символов.

 

Нельзя не сказать и о триумфальной арке, которая была построена не из-за побед на суше или на море, но лишь по причине побед культурных на всемирной выставке 1888.

Ну и уже упоминаемая Испанская деревня, сама по себе отчасти безумная затея — построить действующую и живущую деревенскую Испанию в миниатюре, где культуры разных регионов переходят один в другой прямо посреди дома.

Где Евреи, Христиане и Арабы как будто живут на одной улице.

Где, вслед за реальными прототипами, хитроумные владельцы уходят от налогов, делая поддельные окна

Где скромные деревенские хижины соседствуют с кастильскими мини-крепостями

Где среди достопочтенных профессий спуска Сервантеса не могут забыть одну из самых древнейших.

Где даже конь действительно ВАЛЯЛСЯ

Сама наглость такой задумки говорит как минимум о тяжелой голове.

И действительно, разве подобные сумасбродные рывки не расцениваются как эксцентричные? Какой смысл столько средств и сил тратить на, будем честны, развлечения? Кризис на дворе, к чему все эти культурные революции. Может, лучше строить простые, но крепкие и прагматичные дома для населения и парочку небоскребов для бизнеса? Взять на вооружение деловой американский подход и уже наконец нормально зарабатывать населению деньги. Они ведь им больше обрадуется, не так ли? Кажется, Барселона сегодня уже сама не совсем понимает смысл своих рывков вековой давности: Многие строения тех славных лет требуют ремонта, посещаемостью они тоже похвастаться не могут, да и серьезно поистрепались уже. Может, им место в прошлом, как и ошибающемуся наивному модернизму? Стоит отбросить их за ненадобностью.

А между тем в испанской деревне на стене местной церквушки висят цепи. Они не играют никакой роли в конструкции, они не дают практической пользы, да и эстетическая их ценность сомнительна. Зачем же они там висят?

Во времена господства мавров на полуострове, церкви копили деньги, на которых выкупали пленных испанцев-католиков. Каждый такой выкупленный из рабства католик вешал свои цепи на стену церкви. Так они и висели, эти странные украшения, ни для чего ни нужные, кроме как напоминать испанцам, что они свободны.

Но протестовать здравому рассудительному голосу всегда особенно сложно. Что, неужели действительно это безумие? Может, все-таки наш рассказчик преувеличивает, что для рассказчиков простительно и даже характерно. Конечно же, Барселона — город яркий и красивый, но все же не столь сильно отличающийся от привычной старой доброй Европы? Ведь здесь есть старый квартал с узкими улочками, расписанными с ног до головы граффити(Который ночью, залитый светом и совершенно пустынный производит впечатление параллельного мира).



Как и многие другие, город зиждется на римских постройках, переживших самих Римлян.

Здесь дают представления в греческом амфитеатре

 

Тут присутствует и другой обязательный слуга Западной Европы — Неожиданный готический собор, выныривающий из поворота узкой улочки.

Здесь горит вечный огонь

Здесь инсталлируют образцы современной скульптуры, бессмысленной и беспощадной

А если и нет, то просто хорошо изображающей очередной национальный штамп

Здесь развлекают публику уже и живые скульптуры.

А стайки туристов столь же удачно прикармливаются на бесплатный вайфай

Здесь туристы бродят по звездному форту (Чья гениальность в том, что он расположен на вершине горы, и любая осаждающая армия околеет, пока будет подниматься к нему), некогда воинственному, а ныне скорее уютному, с высаженными во рву клумбами.

Где лишь старые пушки вроде бы грозно, но с едва спрятанной улыбкой выцеливают причаленные в порту круизные лайнеры.

Конечно же — это всего лишь Европейский город, со своим набором музеев и туристических аттракционов, которые немного отличаются в разных городах, но всегда чем-то неуловимо схожи. Такой же город, как и все, без тени безумия, но со своим европейским распорядком.



Такие мысли увлекают за собой как человек, говорящий твердым и уверенным голосом, которому позволяют вести, потому что он явно знает куда идет, он внушает уверенность. И вот ты идешь за ним, увлекаемый ритмом современной жизни, где за делами, шоппингом, едой и развлечениями все кажется привычным, обыденным и даже скучным, где культура давно понижена в звании до старой, чуть запыленной версии Диснейленда, развлекающего толпы туристов и снабжая человечество тысячами одинаковых фотографий.

Но стоит на секунду остановиться, прекратить за ним следовать, очистить голову и поглядеть по сторонам.

И вот на глаза попадается скульптура, которая зачем-то хочет огреть детей на площадке стулом.

Вот то ли живые, то ли не очень скульптуры утомились за трудовой день и легли отдохнуть прямо на траве, потому что кто поселит у себя скульптуры.

Поднимая глаза вверх, ты вдруг понимаешь, что на улице существует настоящий потолок.

И, наконец, подходя к автовокзалу, чтобы покинуть город, ты встречаешь в парке вздыбившуюся волну...

И в тот момент, когда ты киваешь головой, что да, если в море нет волн, почему бы не сёрфить на доске прямо в парке, когда ты наконец сполна проникаешься пьянящей и щекочущей разум атмосферой города, в то самое мгновение ты понимаешь, что смирный и привычный Европейский облик – лишь фасад этого солнечного лунатика, гениального и неудержимого, чьи воспалённые мысли летают по городу, отдаваясь пронзительными трелями вездесущих попугаев.

PS: Ну и есть еще PDF версия с попытками оформления.

@темы: Полевой блокнот, Биты, пораженные вирусом